Вне себя
Шрифт:
– Спроси чего-нибудь полегче, моё знакомство с превалитетом-111 было беглым, я провёл там всего пять минут.
– Научил бы и меня присоединять к себе личности других Саблиных. Вдруг пригодится?
– Я же говорю, у меня получилось само собой, без особого напряга. Может, и у тебя получится, просто нужна практика хождений по «родичам».
– Ты обещал мне сделать эргион.
– Начал уже, – вспомнил Прохор. – Но это дело непростое, долгое, требует внимания. Думаю, закончу твой эргион через неделю.
В саду послышались голоса, шаги, и на веранде появился Михаил в неизменной
– Вот, приготовил опарыша. Привет, Прохор. Поели? Я готов, можем отправляться.
Саблин отставил кружку с чаем, встал.
– Пойду собираться. Ты так поедешь?
Прохор перевёл взгляд на свои шорты.
– Нет, я тоже переоденусь.
– Жду у машины. – Михаил потопал обратно в сад.
Вскоре все собрались возле «вездехода», как Михась называл свой «Форд»-пикап, и компания отправилась на рыбалку.
– Не высовывайся, – посоветовал Саблин, когда пикап пылил по улочке и выезжал за околицу деревни.
Действительно, у крайнего дома слева стоял пятнистый джип «Нива-Хаммер», и возле него курила компания парней в камуфляже, уставившаяся на проезжавший мимо «Форд». Кто они такие и к какому ведомству принадлежат, понять было трудно, так как никаких знаков отличия на их костюмах и безрукавках не было, но смотрели все четверо конкретно, прицельно, и это Прохору не понравилось.
– Охотники… – беззвучно шевельнул он губами.
– Что? – посмотрел на него Саблин.
Он очнулся.
– Мужики неприятные…
– Миш, знаешь этих мордоворотов?
– Это свои, – спокойно ответил Михась. – Куклачёв собрал бывших сослуживцев-десантников, к нам повадились кавказцы из соседней Лебедяни, задираются, к девчонкам пристают, ну, Сёма и решил устроить убедительный сбор, показать, кто здесь хозяин.
– А полиция что ж?
– Полиция только узбеков да таджиков обирать может, на это у неё и сноровки, и умения хватает.
– Инциденты были?
– Двух наших поломали, наши пятерых кавказцев в больницу отправили, так что ничья пока. А что будет дальше, одному богу известно.
До озера доехали за четверть часа.
«Форд» свернул с просёлочной дороги прямо в стену акации, как показалось Прохору, попетлял между деревьями и выехал к водоёму, напоминавшему круглое голубое зеркало в обрамлении густого кустарника. Но спуск к нему был пологий, и выход чистый, песчаный.
– Сюда мало кто ездит, – сказал Михась, открывая багажник. – Ни пройти, ни проехать. Я случайно подъезд разузнал, точнее, дед Петрян показал, сосед. Слева в озерко ручеёк впадает, справа вытекает, потому оно чистое, без ила и водорослей, практически не цветёт. А дальше за ним топи начинаются, болото до самой Мещёры, так что все боятся в том направлении ходить, даже местные грибники.
Прохор получил свою удочку, выбрал местечко посуше и уселся на берегу на стульчике, специально захваченном хозяйственным Михаилом для таких случаев.
Остальные расположились в рядок по берегу.
Было тихо, тепло и дремотно. Лес жил своей жизнью, перекликались птицы, куковала кукушка, где-то рассыпал стаккато дятел, смолк, в озере
Прохор честно уставился на поплавок, и ему вдруг захотелось спать.
Душа истосковалась по тишине, раскрылась и замерла, становясь частью природы, частью тишины, умиротворения и покоя. Отошли в далёкие дали все заботы и тревоги. На душу снизошла благодать, и хотелось благодать эту держать в себе долго-долго…
Саблин, успевший вытащить леща размером с ладонь, заметил состояние друга.
– Поди в машину, приляг, если хочешь.
– Я лучше здесь прилягу, – смущённо пробормотал Прохор, укладываясь на травяном бугорочке. – Разморило.
Михась посмотрел на него насмешливо, но обсуждать не стал, хотя во взгляде бородача сквозило: эх вы, городские, ничего-то вы в деревенской жизни не смыслите.
Сон сморил ненадолго.
Плеснула рыба, повеял ветерок, послышались голоса.
Прохор открыл глаза, глянул на разгуливающих босиком по воде у берега рыбаков, хотел снова задремать, но вспомнил о своём положении и лёг навзничь, рассматривая плывущие по небу облака.
Пришла идея нырнуть в «матрёшку» и поискать сведения о ДД, пока никто не отвлекает. Да и случай представился удобный: рыбаки считали его спящим, и разубеждать их не стоило.
В мирах первоцифр от двух до девяти он уже пытался найти следы пребывания Дмитрия Дмитриевича, но безуспешно. Прохоры Смирновы (равно как и Шатаевы, и Смирницкие) не были знакомы и нигде не пересекались с известным математиком, академиком РАЕН Бурлюком. Из этого следовало, что искать его надо было глубже, в мирах, сформированных числами от двенадцати и ниже. Однако просто идти из мира в мир, из одного Прохора в другого, не хотелось. Дмитрий Дмитриевич был формонавтом со стажем и вряд ли перемещался по слоям «матрёшки» как по дороге – от одного населённого пункта к другому. Он наверняка имел реперные точки, то есть базы, где можно было отдохнуть от путешествия и не бояться, что скоро нагрянут Охотники.
«Итак, надо искать убежища, схроны. Где они могут располагаться? ДД не просто формонавт, он начинал как математик, пока не занялся нумерологией и формологией. А это означает, что искать его стоит в экзотических числомирах, образованных необычными числами. Знаем мы такие числа? Да сколько угодно!
Постоянные Капрекара, или как их чаще называют – самопорождённые числа – раз. Их не так много, если не брать совсем уж глубокие числа, шести-семизначные и дальше. До сотни их всего с два десятка, трёхзначных – вообще одно, это 495, где Прохор работает сторожем зиндана. М-да…
Четырёхзначное тоже одно – 6174, и он там уже был. Дальше идут шестизначные – 549 945 и 631 764, но туда спускаться опасно, можно застрять или раствориться как кусок сахара в воде. Кстати, не это ли произошло с ДД?»
Прохор сел, глядя на озеро затуманенным взором, снова лёг.
«Нет, ДД опытный формонавт, он не мог допустить такого финала. Он исчез, это правда, но данный факт вовсе не означает, что он погиб.
Итак, узлы Капрекара хороши, но не настолько, чтобы ДД использовал их в качестве неких убежищ. Безопасности они не гарантируют. Пошли дальше.