Вне закона
Шрифт:
Палий уже заканчивал завтрак, как раздался телефонный звонок, он недовольно поднялся, подошел к тумбочке, снял трубку.
— Иван Никифорович? — спросил бархатистый басок, он был вежлив, но в нем чувствовалась уверенность. — Прошу извинения за беспокойство. С вами говорят от Абакумова.
Палий не понял, кто это — Абакумов, но ему тут же напомнили:
— Министерство госбезопасности.
Сразу стало не по себе, противный холодок пробежал по телу — ничего хорошего от такого звонка ждать нельзя, однако же он не допустил паузы, ответил как можно доброжелательнее:
— Да, здравствуйте. Я слушаю вас.
— Нам бы хотелось, чтобы вы нас навестили. Это ненадолго.
—
— Не будем ее ждать. Мы вышлем свою. Захватите с собой паспорт.
Он положил трубку и сразу же вернулся к столу, где стоял графин с водой, торопливо выпил, чувствуя удушье… Черт их знает, что им от него надо… Все неприятности, связанные с этим учреждением, навевающим страх на всю державу, по непонятным причинам миновали его до войны, а во время войны и после нее он стал видным человеком, которому покровительствовал Сталин, да иначе и не могло быть: Палий хорошо поработал на оборону. Военная промышленность не обходилась без его разработок, почти каждый день к нему наведывались различные генералы… Сталин и Молотов жали ему руку, соответствующий снимок печатался в «Огоньке»…
Но все это не могло защитить от организации, откуда раздался звонок, для тех, кто орудует на Лубянке, преград нет, власть их беспредельна, и сейчас он может уйти из дома и никогда более не вернуться, как это недавно случилось с академиком Иосифом Федоровичем Григорьевым, создавшим великолепную классификацию руд. Палий был знаком с ним, изредка общался… Возможно, из-за этого? Да мало ли из-за чего. Во всяком случае, туда, чтобы погладить по головке, не вызывают.
Иван Никифорович поспешил в спальню, где стоял широкий шкаф, выбрал из него официальный черный костюм с орденами, белую рубаху и скромный в мелкий синий горошек галстук, торопливо оделся, долго не мог застегнуть запонки, и это его раздражало. Едва он успел причесаться, разгладить свою бородку клинышком, как раздался звонок в дверь, и он услышал — открыла домработница, вежливый голос спросил:
— Иван Никифорович готов?
Он поспешил на этот голос, увидел в прихожей молодого человека в сером костюме с обыкновенным, невыразительным лицом; молодой человек сразу же поклонился. Иван Никифорович хотел взять свою трость, но раздумал — не следует ничем раздражать.
— Да, да, здравствуйте, — сказал он несколько торопливо.
Молодой человек услужливо открыл перед ним дверь, кабина лифта стояла тут же. Молодой человек почтительно прислонился к стенке, словно боясь как-нибудь неловко задеть Палия.
Черный «ЗИС» стоял во дворе, сверкая хромированными стрелами; молодой человек открыл заднюю дверцу, пропустил Ивана Никифоровича в просторный салон, а сам быстро шагнул вперед и очутился рядом с шофером. Машина сразу же мягко двинулась с места и проехала под аркой, остановив с обеих сторон потоки прохожих; милиционер, увидев ее, взмахнул жезлом, и тут же на улице Горького замерло движение, машина сделала необычный разворот и, выскочив на Охотный ряд, миновала гостиницу «Москва», стремительно поднимаясь к Лубянке.
Они обогнули тяжелое здание с массивным цоколем и остановились у бокового входа, подле которого никого не было, и сразу же молодой человек сорвался с места, чтобы открыть перед Палием дверцу «ЗИСа». Он вышел и оказался перед серой шершавой гранитной стеной.
— Иван Никифорович, ваш паспорт.
— Ах, да, да…
Он достал паспорт из кармана, молодой человек ловко вложил в него бумажку:
— Идемте.
Тяжелые двери открылись, и Иван Никифорович оказался в холле, стены которого были облицованы серым мрамором, возле дубовой перегородки стояли навытяжку двое военных с красными солдатскими
— На второй этаж, пожалуйста.
На втором этаже справа и слева были высокие двери, и около каждой стояли так же, как и у входа, по два солдата, один из них протянул руку, и досмотр паспорта и пропуска повторился; лишь после этого Палий и сопровождающий вошли в коридор; тут уж были двери в кабинеты, и молодой человек ввел Ивана Никифоровича в небольшую приемную. За секретарским столиком сидел полный капитан; увидев Палия и его сопровождающего, тотчас вскочил:
— Минуточку, доложу.
И на самом деле вернулся сразу и открыл дверь в кабинет:
— Прошу вас, Иван Никифорович.
Это был небольшой кабинет, отделанный — от паркетного пола до потолка с аляповатой лепниной — деревянными панелями, окно зашторено сборчатыми занавесками, какие Палий видел во многих официальных учреждениях высокого ранга, однако света было достаточно. За широким письменным столом сидел человек с плоским деревенским лицом, белокурые волосы его, которые должны были бы торчать торчком, прилизаны, с аккуратным пробором в правой стороне, и когда он привстал, то оказался низенького росточка, протянул, однако, широкую лапищу. Одет он был тоже, как молодой человек, в серый костюм, только материал подороже, да и сшит костюм поскладнее, подбит в плечах ватными подушками — так ныне было модно. Проговорил запросто:
— Садитесь, Иван Никифорович, — и тут же подавил зевок; возможно, он плохо спал нынешней ночью, а может быть, решил показать, что дело предстоит скучное, да и на лице его отчетливо читалась скука. — Уж вы не обессудьте. Но надо было нам встретиться… Чрезвычайное происшествие у вас в институте, и мы решили, что лучше вы о нем узнаете здесь.
Иван Никифорович подобрался, он понимал: сейчас должно обрушиться на него нечто неожиданное и такое серьезное, какого, может быть, ему еще не приходилось испытывать в жизни, и нельзя дрогнуть, оступиться, нельзя упустить ни интонации голоса этого человека, ни мимоходом брошенного слова — все, все должно отпечататься в мозгу. Главное — хладнокровие. В такое состояние мужественной покорности Иван Никифорович научился себя приводить.
Белокурый взял папиросу из пачки «Казбека», но тут же, словно спохватившись, пододвинул ее к Ивану Никифоровичу.
— Спасибо, я не курю.
Усталый, даже сочувственный взгляд некоторое время был прямо направлен на переносицу Ивана Никифоровича, потом человек снова подавил зевок и раскрыл папку.
Теперь он говорил, не поднимая головы, нервно покусывая сразу же сделавшийся слюнявым мундштук папиросы:
— Ставлю вас в известность, товарищ Палий, что в институте и на экспериментальном заводе, подчиненном вам, раскрыта еврейская организация, поддерживающая постоянную связь с «Джойнтом». По нашим данным, кое-какие важные разработки члены этой организации намеревались продать американцам, чтобы пополнить фонд «Джойнта». Вот вам список этих людей, если их еще можно назвать людьми. Причем обращаю ваше внимание, что возглавлял организацию один из ваших заместителей, главный инженер Эвер. — С этими словами белокурый протянул список Ивану Никифоровичу, а сам встал и, разминая кривоватые ноги, не выпуская папиросы из зубов, прошел к окну, чтобы дать Ивану Никифоровичу возможность ознакомиться со списком.