Вне закона
Шрифт:
– Было чего, наверное, – усмехнулся я.
– Это точно.
В общем, что-то Хадсон все же нарыл. Леху Кощея я знаю – это такой невысокий и не слишком худой персонаж с южнорусским акцентом, который держит не только угольный причал, но и трактир «Берег», и конюшню. Леха с виду и по манерам типичный авторитет, но с понятиями – не беспределит, ведет себя прилично, «торпеды» при нем тоже культурные, скорее даже и не «торпеды», а «сотрудники». И «Берег» – кабак очень приличный. Нет, играют там всерьез, понятное дело, и Леха держит банк, но борделя при нем нет, драки не поощряются, для этого салуны есть, приветствуется степенство поведения, и еще там кормят вкусно. Причем тем, что ни в каком салуне и отеле здесь не получишь –
Понятно, что Леха уголовник, но уголовником он был там, где вокруг все больше приличные люди. Здесь же, где все население такое, Леха вроде как столп общества, а у местных русских, каких в городке очень немало, вообще в постоянном авторитете. А вот у «Висельников» репутация беспредельщиков и отморозков, так что связать Леху с ними… нет, я, может, чего-то и не знаю, но как-то сомнительно все.
Опять же в отношения американской и русской, или скорее русскоязычной уголовной среды вмешивался такой факт: у русских убийца, то есть мокрушник, по всем понятиям считается низовой ступенью в иерархии. Если не умеешь проблемы решать без крови, то авторитета тебе не видать – дурак потому что, ума нету. У американцев же склонность мочить ближних своих как раз авторитету добавляет. Мачизм такой. Крутости больше. Поэтому две эти криминальные среды в этом мире сосуществуют параллельно и по большому счету мало пересекаются. Бывают и конфликты, но редко, потому что и бизнес-интересы делятся.
Это вот как с кабаками: русские все больше в «Береге» и «Гуляй-душе» собираются, на северо-восточной окраине городка, где в общем и живут кучно, а в салуны на Главную идут только за женским вниманием. И вот тогда да, пересекаются с «общей популяцией» городка, и тогда, бывает, что-то и случается. Но сами приключений специально ищут редко, а в «русский угол» посторонние с дурными мыслями тоже редко ходят.
Так что не вырисовывается связь. В смысле Кощея с «Висельниками». А убиенный был из них. И очень чего-то опасался. Не киданул ли покойный своих коллег по банде и не попытался ли укрыться под новой «крышей»? Может, и так, только Кощею с этого какой выхлоп? Какая вообще между ними связь может быть?
Или покойный Лехе принес какой-то подарок? Просто не весь? Условно, карту прятал, но пообещал что-то ценное? И почему тогда Кощей не повелся? Не повелся же, так? Потому что если бы повелся, то Пэт Браун не уехал бы в ночь неизвестно с кем, а тот бы его не грохнул. Сам факт того, что ночью и явно добровольно…
С кем мог уехать? Где-то они с этим человеком должны были встретиться…
Ладно, я не сыщик, мне другое интересно: вот на этой карте что нарисовано? Что там спрятано?
И как вычислить место, которое эта карта описывает?
Вот это я бы узнать не отказался.
И вот, когда я спустился от Сули в салун сегодня, я вспомнил о том, что Джок был должен. Все тем же «Висельникам». Он же от них прятался, выходить боялся, как вот этот самый Браун, так? Но если «Висельники» далеко, прячутся где-то по лесам, то откуда столько эмоций? Что это означает?
– Мм-м? – спросил меня Рок, когда я уселся за стойку.
– Пива.
Что это означает? Только то, что «Висельники» есть в городе. Или кто-то от них. Кто-то, кто напоминает о себе и из-за кого эти два персонажа все время оглядывались. И кто может об этом знать? Сули. Ну и Кощей, например. Кощей должен такие дела знать, иначе грош ему цена как авторитету, например. И мне бы лучше с ним поговорить сейчас, не с Сули.
Рок выставил передо мной стеклянную кружку с пивом. Которую я выпил быстро и так же быстро вышел из салуна, направившись в русскую часть города. В конце концов, я еще не ужинал, хоть и собирался, а «Берег» для ужина место лучше некуда. И там я Кощея найду
Погода сегодня разгулялась, стало видно, что зима закончена и уже начало апреля. Снег сошел везде, даже в самых темных местах грязных сугробов не видно. Пусть пока и холодновато, но весна чувствуется. Правда, на улице утонуть рискуешь, потому что распутица весенняя во всю ширь прет. Да и паводок в разгаре. Разговоры, кстати, шли о том, что улицы бы неплохо хотя бы досками немного замостить, причем шли с подачи владельца лесопилки, но я бы идею одобрил и в ней трудовой деньгой поучаствовал бы, а то с грязью непролазной вообще беда. Телеги посреди города вязнут, катаются только двуколки на высоких колесах, какие и не нагрузишь толком, но и не засадишь в луже.
В центре, где самая светская жизнь, досок все же набросали, например от салуна до сортира, или даже между салунами проход сделали. А в русской части города даже тропки местами проложили.
Кстати, то, что район русский, становилось видно сразу, как зайдешь туда. Застроено все пятистенками, у каждого дома забор глухой, как в деревню попал или провинцию. Или в детство, потому что я еще целые районы таких домов помнил. Каждый дом «внутрь» выстроен, чтобы зиму и снега как подводная лодка в автономке пережидать и чтобы добро охранять проще было. А в американской части все как в вестернах, то есть дома, может, и больше, но холодные и щелястые. И все наружу, даже окна большие, не протопишь толком. В общем, как в другой город попадаешь. Только ожидаешь увидеть болтающих у калиток теток, да вот теток тут дефицит – одни мужики кругом, а тетки больше бордельные.
Трактир «Берег» почти что на берегу и располагался. И был он такой же рубленой избой, разве что вытянутой в букву «Т», где в ножке кухня и прочее, а в плечиках сам кабак. В «Береге» было людно, но уже не так, как в разгар зимы. Лед с реки сошел, и многие из тех, кто уезжает из города на сезон, уже укатили. Скоро, кстати, и мне надо будет ехать, потому что даже моя торговля начинает требовать всяких разъездов.
Музыку тут никакую не играли, только гул голосов висел вместе с табачным дымом. Где-то ели, где-то пили, за дальними столами играли в карты за негромким разговором. Рулеток никаких тут отродясь не водилось, хочешь в рулетку – дуй в салун. А вот в карты русские предпочитали играть здесь.
Увидев меня, садившегося за маленький столик у окна, шустрый молодой парнишка по имени Демон, как его перекрестили из Димона, подскочил, взял заказ на пиво и свиную отбивную с картошкой и учесал на кухню.
Так, а вон и Кощей. Сидит с тремя другими мужиками, беседует о чем-то. Нет, понятно, что мужики в поле пашут, а тут… Но у них свои понятия, а у меня свои.
Подошел к их столу, разговор прервался, все ответили на приветствие и смотрели выжидательно. Мы знакомы, братва Кощея много что у меня покупает, я здесь часто бываю, видимся – здороваемся, и в городе я человек вполне уважаемый – косяков за мной не числится, зато дело солидное и репутация опять же. Так что, выслушав мою просьбу, Кощей кивнул, спросил, где я сижу, и пообещал подсесть, как здесь разговор закончит.
Я как раз успел преодолеть половину кружки пива под ржаные сухарики, ожидая горячего, как Кощей опустился на стул напротив меня.
Как я уже сказал, на сказочного Кощея он был похож меньше всего. Невысокий, круглолицый, странно длинный для такого лица крючковатый нос, рот с очень тонкими губами. Глаза маленькие, темные, близко посаженные, смотрят внимательно. Одет стандартно для этих мест – толстый свитер с горлом, добротные штаны, заправленные в сапоги. На мне тоже сапоги; к слову, они тут на всех, потому как без сапог в грязи потонешь. Не знаю, была ли у тех, кто все это здесь устроил, идея одеть всех в стиле «вестерн», но сработала она хорошо если процентов на десять. Шляпы добротные здесь популярны, ну и еще пыльники. Потому что удобно. А так все.