Внебрачная дочь продюсера

Литвиновы Анна и Сергей

Леся не спеша вылезла из ванны. Протерла запотевшее зеркало. Верное стекло услужливо отразило разрумянившуюся девушку с блеском в глазах. Неведомую, необычную и очень красивую Лесю.

Она вытерлась насухо и снова накинула халатик. Заглянула в комнату. Вася все спал в прежней позе. Девушка бросилась к городскому телефону.

Как и следовало ожидать, Ник встретил ее рычанием:

– Евдокимова! Блин! Где ты ходишь?!

– Погоди, Ник, не наезжай, – отмахнулась она. – Я, кажется, знаю, кто убийца.

* * *

Она

разбудила Васю поцелуем и, покуда он нежился в кровати, отправилась на кухню готовить завтрак. Из продуктов, не испортившихся за неделю ее отсутствия, остались лишь яйца, масло да сырокопченая колбаса. Вместо хлеба имелись галеты, наличествовал запас чая и кофе. Леся никогда не любила готовить, но теперь орудовала на кухне с вдохновением, и ей понравилось это занятие, потому что ужасно хотелось угодить Васе – хотя бы примитивной яичницей. Она сварганила бутербродики с колбаской и маслом на галетах, украсила их не окончательно завядшим укропом, постаралась, чтобы яичница вышла хорошо прожаренной и не пригоревшей. Как жаль, что у нее нет никакого выбора продуктов, чтобы побаловать Васеньку чем-то по-настоящему вкусным!

Василий приплелся на кухню в одних трусах, худющий и жилистый. Втянул носом воздух.

– О, яичница!

– Извини, больше ничего нет. Меня ж дома неделю не было.

– Ерунда. Забей. Обожаю яичницу. Тебя не шокирует то, что я вышел к завтраку без смокинга?

– Пожалуйста.

Она хотела добавить: «Хоть рассмотрю тебя», – но постеснялась.

Вася легко и практически незаметно расправился с глазуньей из трех яиц и тремя бутербродами на галетах – даже странно, что столь поджарое тело требовало столь плотной заправки. Похоже, он бы и больше сожрал, да стало совестно не поделиться с Лесей. Надо взять на заметку, что Вася, как и всякий мужик, любит, несмотря на худобу, услаждать свою утробу пищей. Парень сыто облизнулся и спросил, отхлебывая кофе из бадьи:

– Что ты будешь сегодня делать?

– Поеду в офис, – отвечала она. – Меня Ник там с утра дожидается.

Леся не стала говорить, хоть и ужасно хотелось, что, кажется, раскрыла преступление. Вдруг она ошибается? Доказательств-то у нее никаких нет, а она наговорит на человека напраслину, и потом сам же Вася будет над ней смеяться. Нет, сперва надо все как следует проверить.

– А ты куда поедешь? – спросила она.

– Порулю назад, в Гречаниново. Напишу в ментовку заявление о сгоревшем паспорте и правах. Только сначала домой заеду, возьму запасные ключи от машины и переоденусь. Могу и от твоего имени заяву написать о пропаже документов.

– Буду тебе премного благодарна.

– Я, кстати, до сих пор не знаю твоей фамилии.

– Евдокимова. А твоя?

– Самойлов. Вот и познакомились, – улыбнулся он. – Но пока что мы лица без документов. Практически бомжи. И, чтобы тебя не замели, я до офиса тебя подброшу, и не спорь.

– Другой бы стал, но я не буду, – улыбнулась в ответ она.

* * *

На Третьем кольце образовалась внушительная

пробка, и в результате они приехали к Лесе в офис только в начале третьего.

Дома она переоделась, однако для Васи в их со Светкой девичьем гардеробе ничего подходящего не нашлось. Он по-прежнему странствовал в микроскопической рубахе и чужих кедах, поэтому из машины выходить не стал. Поцеловал Лесю на прощание, прошептал:

– Ты знаешь, я по-настоящему счастлив. Мне было очень хорошо с тобой.

– Мне тоже, – ответила она, хотя это было не вполне правдой.

– Не лжи, – сказал он, от смущения нарочито коверкая слово.

– Я не лжу, – откликнулась она ему в тон, улыбаясь.

– Но мы, по крайней мере, на верном пути?

Она отвела глаза:

– Да. И продвинулись по нему дальше, чем ты думаешь.

– Когда мы увидимся? – с нетерпением пылкого влюбленного спросил он.

– Я буду звонить тебе.

Леся поцеловала его и выскользнула из машины. Душа пела.

Ник ждал ее в офисе.

– О! – воскликнул он. – А ты, Леська, изменилась. Похорошела. Влюбилась, что ли?

Она покраснела.

– О, зарумянилась! Значит, в точку! Кто он, счастливчик? Старый хрыч Борисоглебский? Мой друг Райтонен? Или брагинский племянник?

– В Москве четыре миллиона мужчин, не считая приезжих и интуристов, – замаскировала она под улыбкой свое смущение.

– Ну, ты только с деятелями искусств и палеонтологами в последнее время встречалась.

– А с бравыми сыщиками? – промурлыкала Леся.

С некоторых пор ей вдруг стало удаваться кокетство.

– О! Какой комплимент! – насмешливо воскликнул Ник. Однако Леся заметила, что тот слегка смешался. Она порадовалась, что впервые в жизни смогла смутить его.

– Ладно, Евдокимова, меня твоя личная жизнь не интересует. Давай отчитывайся, как ты провела вчерашний день (включая ночь). Любовные приключения можно опустить.

Леся доложила боссу о событиях вчерашнего дня, начиная с визита на съемки к Манировой. Рассказала про визит к Петру Брагину на Чистые Пруды. И как потом отправилась в Кузьминки, обнаружила труп наркомана, столкнулась у подъезда с Васечкой. Затем описала вечер на даче и пожар… Разумеется, она опустила тот факт, что Василий провел утро в ее квартире. Однако теперь их отношения стали секретом Полишинеля, и сыщику не нужно было проявлять чудеса дедукции, чтобы сделать вывод, который он тут же и озвучил:

– Значит, своей благосклонностью ты осчастливила Ваську… Везет дураку.

– Почему дураку?

– Не обращай внимания. Я к слову. И от зависти. А какие такие далеко идущие выводы ты сделала из всего происшедшего? Ты лопотала по телефону, что вычислила убийцу…

Леся коротко и, как ей показалось, аргументированно изложила свою версию.

Когда она закончила, Кривошеев задумчиво протянул:

– Складненько. – Лесе была необыкновенно приятна даже столь скупая похвала. – Значит, ты считаешь, – продолжил он, – что преступник заметает след?