Внешний враг
Шрифт:
Мальчишка повел плечом, словно не слышал.
— Уши надеру, — отеческим тоном сказал Избор. — Так надеру, что новые не вырастут.
Лошади слетели с холма и в одно мгновение домчали их до леса. Не задерживаясь на опушке всадники въехали под деревья. Дорога вильнула туда, сюда и обогнув кусты Гаврила резко натянул поводья. Дорога впереди оказалась перегороженной повозками, а самая первая — с коней это было хорошо видно — стояла, накрытая упавшим деревом. Рядом с ней ожесточенно рубились двое, отражая ленивый натиск разбойников. Дрались только в одном месте, а вокруг было тихо. Там и сям сновали
— Разбойники, — не скрывая разочарования сказал Иосиф. — Это что ли ваши знакомые?
— Во имя Аллаха! — пронеслось над дорогой.
Ни Гаврила, ни Избор не узнали голосов, но прозвучавший тут же рев пардуса все расставил по местам.
— Купцы!
Купцам приходилось туго. Их грабили, но выглядело это странно. Дети Аллаха стояли около своих повозок и кланялись, а разбойники, не обращая на них внимания, лазили по возкам и тащили оттуда, кому что нравилось. Это удивило даже Иосифа. Выглядывая из-за Исинова плеча, он спросил:
— Что это там, а?
Ближайшая повозка заколыхалась, и оттуда выглянул Муаммар Каффади.
— Помогите, ради Аллаха! Прогоните их!
— А сам-то что? — спросил Гаврила, вынимая меч. — Покалеченный что ли? Твое добро разносят-то.
Караванщик заплакал.
— Не могу. Пятница. К тому же полдень — время намаза!
Избор рассмеялся.
— Это что, еще одно преимущество ислама?
Он посмотрел на рубившихся около клетки людей. Два тела, что лежали в траве оказались достаточной платой за разбойничье любопытство и те не особенно напирали на них, не желая платить больше. Да и что там брать, в клетке-то? Да и сами хранители пардуса не спешили прийти на помощь каравану — свое бы сберечь…. На Гавриловых глазах они нехотя вроде зарубили еще двоих, самых любопытных и встали около клетки, покачивая чудными мечам — черной стали с голубыми прожилками внутри.
— А это кто?
— Неверные. Они своего пардуса защищают, а до нас им дела нет…
— Мечи у них хороши… — сказал Исин. — Где-то мы уже такие видели.
— Любые в обозе возьмете, только помогите!
Караванщик закусил бороду. Лицо его, искаженное рыданием мучительно содрогнулось. Он дернулся и упал назад, в повозку. Только когда он повернулся к ним другим боком они увидели, что он все же ранен. Гаврила нахмурился и посмотрел на подбегавших разбойников.
— Так вот что тут у вас!
И услышал в ответ.
— Ба! Старые знакомые! И халат сберегли, не пропили!
Атаман Шарлыга остановившись в десятке шагов посмотрел на Гаврилу.
— А я думаю кого это нам еще Боги послали? А это вы… Старые знакомые — считай родня! А раз родня, так подарки давайте!
Он повернулся к своему воинству показывая на Гаврилу.
— Этого не троньте. Он не опасен и прибытку с него никакого, а вот соседа его миролюбивого от халата освободите… Грех в таком халате одному ходить…. Сам походил — дай товарищу поносить… Да не особенно его уродуйте, я с ним за давешнее еще посчитаться должен.
Разбойники осторожно двинулись к Избору с Исином, а Шарлыга почти дружески обратился к Гавриле.
— Мало тебе ночи, — укоризненно сказал он. — И днем тебя по белу свету
— Жизнь такая, — следя за приближающимися врагами, отозвался богатырь…
— Жизнь? Какая же у тебя жизнь, у призрака-то? Так… Дым один.
Он поскреб затылок, кое-что вспомнил и крикнул, обступающим Избора разбойникам.
— Сапоги с него не снимайте. Он без сапог дюже лютый становится.
Избор рассмеялся.
— Нет. Теперь можно и сапоги…. Это уже не важно.
Разбойники попытались стащить его с лошади, но Избор даже не стал вынимать меч, а просто ударил их по головам. Глядя сверху на обступавших его лихих людей он ласково сказал.
— Ни стыда у вас, разбойнички, ни совести. Проезжих вот обижаете, прохожих в досаду ввергаете. Али дел у вас других нету?
— Снимай халат, прохожий, — топнул ногой атаман.
— Ну вот опять «снимай»…
Избор перекинул ноги на одну сторону и теперь в любую минуту мог соскочить на землю.
— Некому, видно, учить вас вежеству, да уму-разуму… Нет на вас ни Иль Муромца, ни Сухмата, с товарищами. Так вы уж не обессудьте, я сам вас поучу. Человек я простой и средства у меня простые, природные.
Он спрыгнул в траву и поясно поклонился лихим людям, а когда поднялся, в руке его уже был обломок дышла от одной из повозок. Первым же резким взмахом он опрокинул стоявших перед ним разбойников и под хруст костей и дерева они полетели на землю. Враги отпрянули от него, словно болотная ряска от места удара и воевода пошел между возов, зашибая попадавшихся на пути супостатов. Купцы радостно закричали, но с ковриков никто не поднялся — смотреть на воеводу было страшно. Люди вокруг него разлетались в стороны, падали — против дерева в его руках не могло устоять и железо. Он дрался легко — знал, что Гаврила и Исин не дадут разбойникам зайти со спины и поэтому смело шел вперед ловко усмиряя лиходеев. Бил он хоть и сильно, но не до смерти, как и обещал при первой встрече, с каждым ударом вколачивая в разбойников понятие добра и гостеприимства.
Шарлыга, которого Избор просветил одним из первых вынырнул из забытья у ног Гаврилова коня.
— Эй! Все сюда!
Голос атамана собрал всех уцелевших.
— Лук мне!
Не спуская глаз с Избора он протянул руку в сторону. Он стоял спиной к Масленникову и тому сверху было видно как побурела от прилившей крови шея разбойника. Найти лук в обозе везшем оружие смог бы и слепой, а таких среди разбойников не было. В ту же минуты в его руке очутились и лук и стрела. Гаврила привстал в стременах.
— Эй, Избор! Убить его, или ты его увечить будешь?
Лук зазвенел и стрела улетела к воеводе. Гаврила увидел как перед Избором словно по волшебству возник полупрозрачный круг и стрела, треснув, раскололась.
— Ударь… — неопределенно ответил воевода, которому не понравилось, как Шарлыга стреляет.
В руке атамана уже была другая стрела и он засмеялся, уловив в словах воеводы похвалу себе. Масленников увидел, как мышцы на разбойничьем плече взбугрились, сгибая лук в дугу грозным движением. Атаман взметнул лук, но это стало последним движением в жизни. Гаврила не раздумывая более опустил свой меч на голову Шарлыги и две половинки некогда грозного атамана упали на землю.