Внешность - это не главное!

Гусейнова Ольга Вадимовна

– Соедини!

Мою радость от долгожданного известия омрачали лишь напряжение и тревога от непонятной реакции Эриаса на мою внешность. Вновь наступившую тишину в каюте нарушил громкий, веселый и странно лающий мужской голос:

– Приветствую тебя, Танг, давно не виделись, старина. Когда вы пропали с радаров, я уж было расстроился, что больше никогда не смогу посидеть с тобой за кружечкой «Саше»... А что это у тебя лицо такое мрачное, или ты не рад видеть мою симпатичную морду, друг?

Эриас криво усмехнулся, но стоило ему вновь взглянуть на меня, скривился, словно съел кислятины какой, и перевел угрюмый взгляд на голоизображение.

– Я, конечно, рад, что вы нашли нас так быстро и твою... морду видеть тоже рад, Сваро.

Но очень надеюсь, что с этого дня не забудешь о том, что ты прежде всего мой друг, а не мужчина... – я отметила, что мой муж буквально сверлит собеседника взглядом, – и подбери челюсть, уверен, скоро ты поймешь, о чем я сейчас говорю. Надеюсь, ты мое предупреждение запомнишь, когда мы встретимся, да и на будущее тоже...

– Знаешь, Танг, может пока вы падали, ты себе голову отбил... Ты такой странный... и подчиненные твои толком не сказали, почему не могут напрямую соединить с тобой. Я думал, что любой доргар способен на странные поступки, все, но только не ты. Ты настораживаешь меня, друг.

– За меня не волнуйся, с головой все в порядке, – он снова бросил скептический взгляд на меня, потом продолжил, – ты на подлете?

– Да! Танг, я надеюсь, ты расскажешь, что там у тебя происходит?

– Не сомневайся... даже покажу... придется. Если другие не успеют меня опередить и рассказать, то ты сильно удивишься моему сюрпризу. До встречи!

Прозвучал другой голос, и я поняла, что теперь на экране снова Джар. Эриас жестко приказал:

– Борт командора Сваро принять и приступить к окончательной ликвидации последствий аварии!

Молча! – дальше уже компьютеру. – Отключить!

Экран исчез, а Танг мрачно уставился на меня:

– Мне надо идти. Как ты поняла, нас нашли... разведывательный корабль доргаров. Надо их принять и проследить за ремонтом, и пора уже отбыть отсюда.

Все это время я сидела и дрожала, только уже не от вожделения и предвкушения, а от обиды, непонимания и страха. Его реакция на мою внешность была столь необычна, непонятна и совершенно не предполагалась, поэтому сейчас, слушая его и глядя в холодные синие глаза, которые даже потемнели от непонятных мне эмоций, хотелось вскочить и позорно убежать. Закрыться в своей каюте и никого больше не видеть. Но я сделала усилие над собой, решив, что правильнее будет все выяснить и разобраться, чем остаться со своими страхами наедине, поэтому тихо спросила:

– Мне можно пойти с тобой?

Он еще больше потемнел и неожиданно спросил:

– А ты можешь его опять надеть?

Я опешила, при этом чувствуя, как меня охватывают боль и гнев:

– Что именно?

Он сжал челюсти и выдавил из себя:

– Надири!

Это был последний удар, который прорвал плотину моего гнева и обиды:

– Я носила его двадцать лет, Эриас! Да, кроме семьи меня никто не видел, но я слишком похожа на сестру и мать, и достойна того, чтобы меня ХОТЯ БЫ считали милой. Про красивую я уже молчу, но настолько страшной, чтобы смотреть и кривиться от отвращения, я точно не выгляжу. Я Рандованс, и моя честь не позволит скрывать свое лицо после замужества. Это означало бы, что я боюсь или стыжусь его. Мне нечего стыдиться крови, которая течет во мне. И боятся тоже нечего... Я устала бояться, Эриас. Я люблю тебя, но если тебе даже смотреть на меня противно, то я не настаиваю на продолжении. Ты свободен, впрочем, как и я! В этом нет проблемы.

Я слишком привыкла полагаться на надири, которое скрывает мои мысли, мои эмоции, мои чувства, а сейчас словно обнаженная перед ним без защитной черной маски. Я привычно играла голосом, совсем забыв, что он видит меня насквозь и может читать все, что я чувствую, у меня на лице. В этот момент я думала только о том, что я проиграла, даже так удачно начав. Печальный факт, что от меня отказался муж через несколько минут после дезактивации надири, опозорит окончательно. Меня, которая и так ущербна, внешность не спасет от отчуждения и пересудов. Каждый на родине будет

гадать, что же еще я скрываю, что от меня – невиданное дело – отказался даже муж, сняв надири. Скрывать это бессмысленно. Всем заткнуть рты невозможно, и правда всплывет когда-нибудь, причем в самый неожиданный момент. Именно поэтому вторым девизом нашего рода стало: «Используй правду как оружие, ложь – это дорога слабых и путь к поражению.»

Я проиграла свое будущее, а ведь утро было таким радушным и предвкушающим, обед – томительным, а вечер – сладким и будоражащим мои самые сокровенные чувства и желания. Итогом дня стал мой позор. Как же тяжело осознавать беспросветное будущее. Если бы не была такой трусливой, отвезла бы перпили на Карияр отцу, а потом... Потом бы нашла способ уйти из жизни, не опозорив княжескую семью. Но я слишком люблю жизнь, даже такую, которая мне теперь будет.

Тяжело встала, опершись о край кровати, тело не слушается, но я взяла себя в руки и двинулась мимо слишком пристально наблюдающего за мной Эриаса. Словно хищник следит за самонадеянной добычей и готовится напасть. Он не дождался момента, когда я поравняюсь с ним, сам сделал пару стремительных шагов и схватил меня за плечи, слегка встряхнув, заставляя откинуть голову, чтобы посмотреть в глаза. А потом хриплым, слишком напряженным голосом заговорил, словно пытаясь достучаться до неразумного:

– Ты устала бояться, а я не привык к этому. Понимаешь, совсем не привык бояться. Страх потерять женщину, вообще, впервые. И ты его причина, Лельвил. В первый раз я даже не любил, но испытывал сильные чувства, и мне было больно, когда она предала... бросила и ушла. А ты другое дело, Лель. Я опрометчиво надеялся, что надири скрывает обычную милую девушку, и я могу рассчитывать на спокойную счастливую жизнь с тобой. Но теперь я понимаю, каким глупцом был... Лель, я люблю тебя слишком сильно, действительно люблю. Если ты уйдешь, я просто сдохну... загнусь без тебя. А ты уйдешь – это я сейчас понял. С такой внешностью как у тебя, любой мужчина вселенной будет у твоих ног. С твоим положением... состоянием... невероятной красотой. Я не смогу пристрелить их всех... Я могу попытаться закрыть... спрятать тебя от всех, чтобы не забрали, не увели, но ты уйдешь все равно. Рано или поздно, все равно уйдешь. Так что со мной все кончено...

– Прекрати! – срывающийся голос Эриаса прервал звук пощечины, я впервые ударила, не выдержав больше оскорблений. Только не от него. Он замолчал и изумленно посмотрел на меня. – Ты что, правда, головой приложился во время аварии?

Его лицо потемнело от ярости, но меня уже это не остановило. Да и не боялась я его больше, после всего сейчас услышанного о себе. Точнее, о нас обоих.

– Знаешь, Эриас, была бы я мужчиной, пришлось бы вызвать тебя на поединок чести. Но я всего лишь слабая женщина, и эта пощечина мой ответ на твои оскорбления. Ты считаешь меня неверной женщиной, хотя я еще даже ни с одним мужчиной не была. Ты решил, что я падшая, слабая женщина, которой только дай волю, и она изменит с каждым, кто оценит ее внешность. Ты решил, что я не только слабая, безвольная, но еще и глупая, потому что не умею любить, не умею ценить, что люблю и уважаю. Я, по твоим словам и твердому убеждению, лишь красивая пустышка, без чести, без достоинства, которая только и ждет, чтобы начать прыгать по чужим постелям.

– Постой, Лель, ты меня не правильно....

– Ты только что усомнился в моей чести. Главный жизненный девиз, которому следуют мои предки, Эриас Танг, звучит так – честь Рандованс дороже жизни и старше самой смерти! Навсегда запомни. Ты дал мне свое имя, не лишил меня истинного имени, воспитания и главных принципов жизни.

Я сглотнула, чувствуя как першит горло и болит сердце, но продолжила говорить, с мрачным удовлетворением отметив как сильно побледнело лицо командора, как неистово загорелись его глаза, как сжались руки на моих плечах. Похоже, он намерен стоять насмерть, впрочем, в кои-то веки и я тоже.