Внесите тела
Шрифт:
Он пишет:
Зубы Антони.
Вопрос: что с ними сталось?
Показания Антони мне, Томасу Кромвелю:
Их выбил ему дебошир-отец.
Ричарду Кромвелю:
Он был в крепости, осажденной войсками Папы. Где-то за границей. Когда-то. Какого-то Папы. Под крепость подвели подкоп и заложили туда бочки с порохом. Он стоял в неудачном месте, и зубы вылетели от взрыва.
Томасу
Он был матросом, и в Исландии капитан за провизию отдал их человеку, который вырезает из зубов шахматные фигуры. Антони не понимал, о чем разговор, пока исландцы в меховой одежде не подошли и не выбили ему зубы.
Ричарду Ричу:
Он потерял зубы в драке с человеком, оспаривавшим власть парламента.
Кристофу:
На него навели порчу, и все зубы выпали.
Кристоф ответил: «Мне в детстве рассказывали про английских колдунов. Здесь на каждой улице ведьма. Почти на каждой».
Терстону:
У него был враг-повар, который раскрасил камешки под орехи и дал ему горсть.
Грегори:
Их высосал исполинский змей, который вылез из-под земли и сожрал его жену. Это было в Йоркшире, в прошлом году.
Он подводит черту под списком. Говорит:
– Грегори, как мне быть с исполинским змеем?
– Отправьте туда комиссию, – отвечает Грегори. – Его надо уничтожить. Поручите это епископу Роуланду Ли. Или Фицу.
Он смотрит на сына долгим взглядом.
– Так ты знаешь, что все это бабушкины сказки?
Грегори так же долго смотрит на него.
– Да, знаю. – Голос виноватый. – Но люди так радуются, когда я им верю. Особенно мастер Ризли. Хотя теперь он такой серьезный. Раньше он забавлялся тем, что засовывал меня головой под водосточную трубу. А теперь заводит глаза к небу и говорит: «Его королевское величество». Хотя раньше называл государя «его королевским неприличеством». И передразнивал его походку.
Грегори упирает кулаки в бока и, тяжело ступая, делает круг по комнате.
Он подносит руку ко рту, пряча улыбку.
Приходит день турнира. Он в Гринвиче, но смотреть поединки не пошел, сославшись на дела. Утром за ранней обедней король спросил его:
– Сколько приносит Рипонская епархия? Архиепископу Йоркскому?
– Чуть более двухсот шестидесяти фунтов, сир.
– А Саутуэллская?
– Всего сто пятьдесят фунтов, сир.
– Надо же. Я думал, куда больше.
Генрих живо интересуется епископскими доходами. Некоторые говорят: давайте установим епископам твердое содержание, а доходы от епархий пусть идут в казну. Он бы не прочь: на эти деньги можно содержать армию.
Однако сейчас не время заводить с королем такой разговор. Король падает на колени и молится тем святым, что защищают рыцарей на турнире.
– Ваше величество, – говорит он, – если будете биться с моим сыном Грегори, умерите ли вы силу удара? Чтобы не сбить его с лошади?
Однако король говорит:
– Я не обижусь, если малыш Грегори сбросит на землю меня. Едва ли такое
– Это правда, сир? – Он улыбается, чтобы не прозвучало обидно.
– Вы, советники, убеждаете меня, что я должен наблюдать за поединками с помоста, мол, в мои лета силы уже не те. Да, знаю. Однако поймите, Сухарь, трудно бросить то, в чем упражнялся с малолетства. У нас были люди из Италии, восхищались нами, Брэндоном и мной. Им почудилось, что воскресли Гектор и Ахилл. Так они сказали.
Но кто Ахилл, а кто Гектор? Один протащил другого по земле…
– Вы прекрасно воспитали Грегори. И Ричарда Кромвеля. Ничуть не хуже прирожденных дворян. Они делают честь вашему дому.
Грегори бился достойно. Грегори бился очень достойно. Грегори бился лучше всех.
– Мне не надо, чтобы он становился Ахиллом. Я просто хочу, чтобы он остался цел.
Число очков зависит от того, куда боец поразил противника, для туловища и для головы – отдельные колонки на бумаге. Засчитывается удар в кирасу, а не сломанные ребра. Удар по шлему, а не пробитый череп. Можно посмотреть записи за день, но они не скажут про боль от перелома, про то, как задыхающийся человек силится не сблевать в шлем. Вот и участники постоянно говорят: жаль, что вас не было, это надо видеть своими глазами.
Грегори расстроился, когда его отец сказал, что не придет на турнир. Дел, впрочем, и правда невпроворот. Ватикан поставил Генриху ультиматум: если в течение трех месяцев тот не покается, буллу об отлучении напечатают и разошлют по всей Европе, так что все христиане мира поднимутся против английского короля. Императорский флот везет к Алжиру сорок тысяч вооруженных солдат. Фаунтинский аббат постоянно ворует деньги из монастырской казны и содержит шесть шлюх – это сколько же надо сил? А через две недели начнется парламентская сессия.
Как-то в Венеции он познакомился с одним рыцарем, уже стариком, который в свое время разъезжал по всем турнирам Европы. Тот рассказывал ему про свою жизнь: вечно в дороге, с лошадьми и оруженосцами, из страны в страну, туда, где объявлено очередное состязание, пока годы и накопленные увечья не заставили уйти с турнирной арены. В ту пору старик перебивался тем, что учил молодых аристократов, терпя обиды и насмешки. В мои дни, сетовал он, юноши обучались манерам, а теперь я чищу лошадей для бражников, которым в старые времена не позволил бы надраить мне сапоги. Сам погляди, до чего я докатился, пью с… кто ты таков? Англичанин?