Внезапная насильственная смерть
Шрифт:
— Но тогда это принесет ему много больше, чем сто тысяч долларов?
— Он все просчитал, — устало сказал Мастерс, — объем выпускаемой моими заводами продукции, долю антибиотиков в ней — все. Он хочет, чтобы я поставлял ему такое количество медикаментов, что это неминуемо меня разорит!
— Когда вы должны поставить ему первую партию?
— Через сорок восемь часов, отсчет уже начался. Он так и сказал: “Или ты это сделаешь, или ты труп!” Вот какой у меня выбор!
— У вас еще есть время обратиться в полицию
— Этого я не могу!
— И все из-за каких-то фальшивых деклараций о ваших доходах? Да это ни в какое сравнение не идет с той проблемой, которая возникла у вас. Вам просто придется покрыть долги, заплатить все, что причитается по закону, а потом повиниться, что вы были “плохим мальчиком”, а теперь очень сожалеете об этом — но тогда вам не придется выбирать между смертью и банкротством!
Официант расставлял на нашем столе заказ с озадаченным видом зоолога, принесшего бананы в обезьянник. Мастерс молча ждал, когда тот наконец уйдет, потом снова перегнулся через стол.
— В последний раз повторяю вам, Бойд, — медленно произнес он, выделяя каждое слово, — я не могу и не хочу обращаться в полицию или в отдел по борьбе с наркотиками, вообще к властям. Это просто невозможно. Вы понимаете?
— Полагаю, вы прояснили этот вопрос. Что же дальше?
— Самое главное теперь, чтобы вы за сорок восемь часов нашли этих двоих — мужчину и женщину. А когда найдете — поступили бы с ними так, как мы договорились.
— Это вы уже говорили.
Он порылся в кармане, потом выложил передо мной на стол чек.
— Смотрите! — настойчиво проговорил он. — Вот чек на десять тысяч долларов. Воспользуйтесь этими деньгами, как вы считаете нужным — наймите десять человек, если они вам понадобятся, наймите хоть сотню! Но отыщите тех двоих за сорок восемь часов!
Взяв во стола чек, я внимательно осмотрел его. Он был настоящим, и я постарался сохранять равнодушный вид, пока убирал его в свой бумажник.
— О'кей, мистер Мастерс, я буду над этим работать.
— Лучше бы вам побыстрее получить хоть какие-то результаты. Звоните мне, как только что-то проглянет, любая мелочь!
— Непременно.
— А сейчас мне нужно вернуться на завод. Прошу меня извинить.
Он тяжело поднялся на ноги.
— Вы не съели свой стейк, — напомнил ему я. — Это самый лучший стейк с кровью, который я видел за последнее время.
— Похоже, что я совсем потерял вкус к мясу с кровью, — пробормотал он и вышел из зала.
Он не заплатил по счету, видимо полагая, что я вполне могу вычесть эту сумму из данного мне чека, поэтому я не окликнул его, а продолжал поглощать свое рубленое мясо, которое было прекрасно приготовлено, потом выпил кофе и покинул ресторан.
На обратном пути в офис я зашел в банк к одному старому приятелю, и он устроил мне быстрый переучет
Именно ливень, разразившийся, когда я возвращался в офис, а вовсе не деньги, заставил меня вспомнить о солнечной Флориде и о том воображаемом плакате, на котором я прошлой ночью представлял себе Пандору.
Прежде всего я позвонил Конраду Лейкману в его загородный дом в Саутгемптоне. Мне ответил незнакомый голос, но секунд через десять в трубке послышался резковатый напористый голос Лейкмана.
— Говорит Дэнни Бойд, — сказал я.
— Что вам надо? — раздраженно спросил он.
— Звоню, чтобы поблагодарить вас за тысячу долларов, — ответил я. — Это был очень милый жест с вашей стороны, мистер Лейкман. И часто вы платите людям такие деньги за то, чтобы они ничего не делали?
— О чем, черт возьми, вы толкуете? Вы пьяны?
— Нет. Похоже, я совершил ошибку, мистер Лейкман — эта тысяча не имеет к вам никакого отношения. Забудьте об этом!
Закрыв глаза, я подождал, но ждать пришлось недолго.
— Постойте! — прохрипел он мне в ухо. — Тысяча долларов, вы сказали? За то, чтобы ничего не делать? От меня?
— Если уж быть точным, мне их вручил Джерри Торстон сегодня утром, но я, естественно, предположил, что деньги исходят от вас. Я был не прав, простите!
— Торстон заплатил вам деньги? — Его голос звучал озадаченно. — Что вы имеете в виду — “ничего не делать”?
— Так сказал Торстон: ничего не делать и не совать нос, куда меня не просят. Полагаю, это касается дел вашей дочери и тех, кто похитил ее позапрошлой ночью из квартиры в Гринвич-Виллидж.
— Торстон говорил вам что-нибудь еще?
— Не припомню. Так, поболтали о разном!
Он произвел какой-то резкий звук, вероятно означавший, что он-то знает, какая это болтовня.
— Мистер Лейкман, — произнес я вежливо, — можно мне задать вам вопрос?
— Что там еще?
— Я знаю, что вы теперь ушли на покой, но, предположим, вы снова вернетесь к бизнесу, к вашему старому бизнесу?
— Я не вернусь, но продолжайте.
— Как вы полагаете, с чего вам нужно было бы начинать, захоти вы вернуться к вашему старому делу?
— Не понимаю, Бойд, что это — двадцать вопросов?
— Только один вопрос — и очень, важный.
— Мне бы понадобился поставщик и товар, что совершенно очевидно для такого тупого детектива, как вы, Бойд.
— Так я и думал, Лейкман. Просто хотел это услышать от вас.
— Подумываешь сам заняться рэкетом? — Он фыркнул. — Это крутая игра, тебе не продержаться и пяти минут.
— Представьте, что мы изменили направление работы, и я располагаю неограниченным количеством антибиотиков для экспорта. Как бы мне следовало поступить в этом случае?