Внезапное вторжение

Поллотта Ник

Все здания, что попадались им на глаза, были невысоки — не больше четырех этажей. По большей части все они были сделаны из кремово-розового материала, происхождение которого путешественникам никак не удавалось определить. Широкие тротуары были отгорожены от проезжей части серебристыми кружевными башенками, на взгляд Сигерсона — довольно безвкусными. Проезжая часть улицы была изрезана канавками, по которым текла вода, а места для парковки возле тротуаров и вовсе были ничем не примечательны, словно в Нью-Йорке или любом другом городе мира.

На тротуарах кишмя

кишели многочисленные любопытные прохожие, которые с шумом переговаривались и сердито посвистывали друг на друга. Когда аэрокар притормозил у перекрестка, дабы водитель сумел разобраться, как здесь организовано уличное движение, один жирненький таракан вырвался из толпы зевак и помчался по улице, стараясь не отстать от транспортного средства.

— Унцию тулия за секрет, как преодолеть блокаду! — выкрикнул он. — Даю целую унцию! — ив подтверждение своих слов он выхватил из плетеной сумочки на брюшке тусклую монету.

Профессор Раджавур не был готов к такому конкретному предложению и предпочел действовать, как подсказывал ему инстинкт.

— Не знаю никакого секрета, — невинно заметил он. — Какой такой секрет?

Его слова эхом отдались внутри его собственного противогаза.

Таракан сделал паузу в словах, но отнюдь не в своем стремительном беге. “Эге, да они, оказывается умеют торговаться по мелочам!”

— Ну хорошо, две унции, но не больше.

— Увы, приятель…

— Четыре, — быстро согласился стремительно перебирающий ногами инсектоид. — И фото моей сестры в придачу.

Исландец испуганно заморгал.

— Как-как, простите?..

Таракан азартно помахал перед сидящими в аэрокаре людьми полноцветной, трехмерной голограммой своей обнаженной родственницы, эротично истекающей чем-то зеленым, похожим на злокачественный гной. В ответ раздался сдавленный смех всей команды. Сбитый с толку рпорРианец постучал передней ногой по своему транслятору. Проклятое устройство, должно быть, снова начало барахлить, поскольку ответ пришельцев напоминал оскорбление.

В следующий момент серебристые башенки на тротуарах начали мелодично звенеть, и из зданий изверглись тысячи и тысячи насекомых. Вокруг “Икара” началось что-то вроде невероятного, фантастического парада.

Из замаскированных ангаров появились весело разукрашенные цветами аэростаты, изображающие собой планеты и космические корабли. Аэростаты заняли позиции впереди и позади летающей лодки землян. Команды установок прецизионного бурения дружно поднимали и опускали острые сверла в такт мерному шагу. В воздухе проносились воодушевленные насекомые-акробаты. Восьмирукие жонглеры жонглировали одновременно мерцающими стеклянными шарами, топориками с двойными лезвиями, горящими факелами и живыми белками. Насекомые, чьи панцири были выкрашены белой краской — очевидно, мимы — начали со своего стандартного набора, а закончили совершенно непонятной землянам пантомимой, которую морские пехотинцы примерно расшифровали как “Съешь свой Телевизор” или “Проветри свою Крошку”.

С каждой крыши взлетали в воздух сверкающие, рассыпающие огненные искры фейерверки, наполнившие

воздух различными пиротехническими изысками, отчего роботы джианцев на орбите пришли в немалое беспокойство. Воздушные шары рвались в небо, а на землю дождем сыпалось конфетти. Затем пришел черед главному событию, когда словно из-под земли возник огромный оркестр музыкантов в кожаных мундирах малинового цвета и шляпах с перьями. Музыканты окружили раскачивающийся аэрокар. Струнные, духовые и ударные звучали замечательно — словно земной университетский оркестр: натужно и энергично, но слегка фальшиво. Шумная толпа насекомых, однако, веселилась вовсю, смеясь, распевая и просто немузыкально вопя. Это выходило у них шумно, неорганизованно, дико, но все-таки — удивительно.

— Сэр! — крикнула сержант Либерман, прижимая ладони к ушам и вкладывая в единственное слово всю полноту страдания. Полуоглушенный дикими воплями и шумом дипломат только кивнул. Они могли выдержать, пожалуй, еще несколько секунд адского концерта, прежде чем нанести ответный удар. Каковы бы ни были последствия.

22

Тем временем на “Рамиресе”, на девятнадцатой палубе, мощный взрыв разнес кафетерий, раскидав стулья, людей и продукты. Из дымящегося отверстия в металлической палубе появилось сердитое лицо и взъерошенные волосы Впередсмотрящей.

Схватившись за ближайшую ножку стула, она начала выкарабкиваться из дыры, когда единственный устоявший на ногах член команды звездолета обрушил ей на голову тяжелый поднос, заставленный разнообразной снедью. Пиво, жаркое и бисквиты оказались в воздухе, но цель была достигнута. Глаза Авантора закрылись, и она повалилась обратно в пролом.

— Медперсонал — на гауптвахту, срочно, — приказала лейтенант Джонс в свой наручный передатчик, медленно поднимаясь с пола. — Ремонтная бригада инженерной секции — живо в кафетерий “Б”. Охрана — и туда и сюда, бегом!

Отряхивая с мундира макароны и чесночный соус, лейтенант Джонс повернулась к герою дня, который все еще держал в руках помятый в бою поднос.

— Отличная работа, капрал, — заметила она.

— Рядовой, — с кислой миной поправил пехотинец.

Лейтенант терпеливо улыбнулась.

— С этой минуты — капрал.

Рядовой первого класса Джейс Фюрстенберг вздохнул, низко опустив голову и разглядывая ботинки.

Ему пришло в голову, что ему, наверное, следует сделать капральские нашивки, которые крепились бы к мундиру на “липучке”.

* * *

Профессор Раджавур решил, что теперь, пожалуй, пора, и, опершись одной рукой на покрытый мягкой обивкой борт аэрокара, другой рукой похлопал по плечу ближайшего марширующего таракана, пытаясь привлечь его внимание.

— Между прочим, — дружелюбно сказал профессор насекомому, — мы не собираемся платить за весь этот парад.

Музыка немедленно стихла, и шествие остановилось.

— К-как вы сказали? — переспросил испуганный таракан-повар, прижимая саксофон к грязному фартуку, все еще повязанному вокруг его брюшка.