Вниз, в землю
Шрифт:
— Теперь ты должен идти сам, — сказал Срин'гахар. — Мне очень жаль, но таков обычай. Я не могу нести тебя дальше.
Гандерсен слез с нилдора. Смена способа передвижения не казалась ему неестественной, напротив, он считал, что до места повторного рождения должен дойти собственными силами. Он испытывал легкое смущение оттого, что много сотен километров проехал на спине Срин'гахара. Однако, пройдя метров пятьдесят рядом с нилдорами, он начал задыхаться. Они шагали медленно и размеренно, но, видимо, воздух здесь был более разреженным. Он заставлял себя не показывать виду, что устал. Он пойдет дальше. Гандерсен считал, что сумеет преодолеть сердцебиение и пульс в висках, тем более, что дул свежий холодный ветер. Они прошли половину пути через нейтральную зону, когда он заметил, что то, что казалось монолитной белой скалой, на самом деле было стеной густого тумана. Он
Внезапно тучи рассеялись, и солнце осветило вершину далекой горы огромный снежный купол; Гандерсену показалось, что на него смотрит оттуда изменившееся, безмятежное лицо Курца.
Из белой пелены, вставшей перед ними, появилась фигура огромного старого сулидора. На-синисул сдержал свое обещание, что будет их проводником. Сулидоры, сопровождавшие их до сих пор, обменялись парой слов с На-синисулом и ушли обратно к границе джунглей. На-синисул дал знак, и процессия двинулась вперед.
Через несколько минут их окутал туман. Гандерсен заметил, что туман не столь густой, как казалось. Почти все время видимость была достаточно хорошей, метров тридцать-пятьдесят в любом направлении. Иногда, правда, появлялись значительно более плотные завихрения, и тогда он едва различал зеленое туловище Срин'гахара, шагавшего рядом; однако они быстро рассеивались. Небо было серым и пасмурным; лишь изредка можно было различить солнечный диск, слабо просвечивавший сквозь облака. Пейзаж был суровым: голая земля, немного валунов, низкие деревья, совсем как в земной тундре. В воздухе, однако, чувствовалась приятная прохлада, и не было по-настоящему холодно. Многие из росших здесь деревьев можно было встретить и на юге, но их местные разновидности были карликовыми и деформированными; иногда они вообще не походили на деревья, а стелились по земле, словно лианы. Те деревья, что стояли вертикально, ростом были не выше Гандерсена, и клочья серого лишайника свешивались с каждой ветки. Капли вдали покрывали листья, камни и все вокруг.
Они молча шли уже по крайней мере час. Гандерсен уже не мог распрямить спину, ноги его одеревенели. Дорога незаметно поднималась в гору, воздух становился все более разреженным, а температура резко падала, по мере того как день подходил к концу. Кошмарный туман, бескрайний, покрывавший все, ложился тяжким грузом на душу Гандерсена. Когда он смотрел со стороны на эту полосу тумана, ярко сверкавшую в лучах солнца, зрелище казалось ему восхитительным, но сейчас, очутившись внутри нее, он не испытывал особой радости — впечатление было таким, словно Вселенная лишилась всех красок и тепла.
Он шагал, как автомат. Иногда приходилось бежать, чтобы не отстать от нилдоров. Темп ходьбы На-синисула нилдоры выдерживали без труда, для Гандерсена, однако, он был почти убийственным. Ему было стыдно, что он тяжело дышит, хотя никто не обращал на это внимания. Он с тоской мечтал об отдыхе, но не мог решиться на то, чтобы попросить нилдоров сделать минутный привал: ведь это было их паломничество, а он сам к ним напросился.
Опускались угрюмые, мрачные сумерки. Серое становилось еще более серым. Анемичное и едва видимое солнце полностью скрылось. Видимость ухудшилась, резко похолодало. Гандерсен, одетый в тропический костюм, весь продрог. Внезапно его начало донимать то, на что он до сих пор не обращал внимания — стало неприятно дышать. Воздух на Белзагоре, не только в Стране Туманов, но и во всех регионах, не вполне соответствовал нормам земной атмосферы — в нем было несколько больше азота, но меньше кислорода. Разница была заметна только для очень чувствительного обоняния. Гандерсен, привыкший к местному воздуху за годы службы на Белзагоре, ее практически не ощущал. Однако сейчас в ноздри ему ударял едкий, металлический запах, и казалось, что горло забито пылью. Он знал, что это лишь дурацкая иллюзия, вызванная усталостью, но несколько минут спустя обнаружил, что старается вдыхать как можно меньше воздуха, пытаясь не дать вредным веществам попасть в легкие.
Проблемы с дыханием и тяжесть пути столь поглотили Гандерсена, что он не заметил, как остался один.
Нилдоров нигде не было видно, исчез и На-синисул. Все тонуло в тумане. Он осознал, что прошло уже несколько минут с тех пор, как он потерял из виду своих спутников. За это время они могли его значительно обогнать или пойти другим путем.
Он не кричал, не звал.
Его охватило непреодолимое желание отдохнуть. Он присел на корточки и прижал ладони
— Срин'гахар? — прошептал он. Звать на помощь уже не было сил.
Голова кружилась, но он все же двинулся вперед, спотыкаясь и налетая на деревья. В какой-то момент он увидел слева нечто, напоминавшее нилдора, и, почувствовав внезапный прилив сил, побежал в ту сторону, но, коснувшись твердой, мокрой обледеневшей поверхности, понял, что это всего лишь большой валун. Он повернулся и вдруг увидел ряд массивных фигур: мимо шли нилдоры.
— Подождите! — крикнул он и хотел их догнать, но внезапно споткнулся и упал, приземлившись на руки и колени в мелком, но очень холодном ручье.
Когда он выполз на берег, оказалось, что он принял за нилдоров низкие, развесистые деревья, шевелившиеся на ветру. «Ну ладно, — подумал он, — я потерялся; подожду до утра». Он присел, пытаясь выжать воду из промокшей одежды.
Наступила ночь; серое стало черным. Он поглядел на небо в поисках лун, но их не было. Его мучила страшная жажда. Он пытался ползти обратно к ручью, но не мог его найти. Губы его потрескались, а пальцы одеревенели. Несмотря на безнадежность и страх, он ощущал странное спокойствие, повторяя про себя, что все происходящее, в сущности, не опасно, даже в какой-то степени неизбежно.
Он не знал, сколько прошло времени, когда появились Срин'гахар и На-синисул.
Сначала Гандерсен почувствовал мягкое прикосновение хобота Срин'гахара к щеке. Он в ужасе прижался к земле, и лишь потом постепенно расслабился, осознав, что именно коснулось его кожи.
— Вот он, — послышался откуда-то сверху голос нилдора.
— Жив? — спросил На-синисул. Голос его доносился сквозь туман, как с того света.
— Жив. Мокрый и замерзший. Эдмундгандерсен, ты можешь встать?
— Да. Со мной все в порядке, — его охватило чувство стыда. — Вы все время меня искали?
— Нет, — мягко ответил На-синисул. — Мы дошли до селения и там обсудили, почему тебя нет. Мы не были уверены, потерялся ли ты, или намеренно удалился от нас. Потом мы со Срин'гахаром вернулись. Ты хотел нас покинуть?
— Я потерялся, — грустно признался Гандерсен. Даже сейчас ему не позволили сесть на нилдора.
Он брел между Срин'гахаром и На-синисулом, то и дело хватаясь за густую шерсть сулидора или опираясь о гладкий бок нилдора. Наконец сквозь тьму и туман стали пробиваться слабые огоньки, а потом Гандерсен заметил очертания хижин в селении сулидоров. Не ожидая приглашения, он ввалился в первое попавшееся из ветхих бревенчатых строений. Пахло гнилью. С перекладин свешивались пучки сушеных растений и связки звериных шкур. Несколько сидевших сулидоров посмотрели на него, не проявляя никакого интереса. Гандерсен согрелся и высушил одежду. Кто-то принес ему миску сладкой густой похлебки, а потом несколько кусочков сушеного мяса. Их трудно было разжевать, но на вкус мясо оказалось великолепным. Сулидоры постоянно входили и выходили. Один раз, когда кожаный лоскут, закрывавший вход, отодвинулся в сторону, он увидел стоявших перед хижиной нилдоров. Маленький зверек с острой мордочкой, белый как снег, подбежал и презрительно поглядел на него. Какое-то животное с севера, которое, вероятно, служит сулидорам для забавы, подумал Гандерсен. Зверек цапнул его за все еще влажную одежду и издал звук, напоминавший хихиканье. Он пошевелил ушками, в которых торчали пучки волос, и стал с любопытством исследовать рукав острыми коготками. Длинный гибкий хвост ходил из стороны в сторону. Потом зверек вдруг вскочил Гандерсену на колени, схватил лапками его руку и вонзил зубки в тело. Укус был не болезненнее комариного, но Гандерсен боялся, что зверек мог занести какую-нибудь инфекцию. Однако он даже не пошевелился, чтобы прогнать его. Внезапно могучая лапа с втянутыми когтями обрушилась на зверька и отшвырнула его через всю хижину в угол.
На-синисул присел рядом с Гандерсеном; зверек возмущенно стрекотал в дальнем углу.
— Мунзор сильно тебя укусил? — спросил он.
— Не очень. Это опасно?
— Нет, с тобой ничего не случится, — ответил сулидор. — Мы накажем этого зверька.
— Не надо. Он просто играл.
— Он должен знать, что гость — это святыня, — твердо сказал На-синисул и наклонился ближе. Гандерсен почувствовал горячее дыхание сулидора и увидел могучие клыки в его пасти. — Селение даст тебе приют, пока ты не наберешься сил, чтобы идти дальше. Я должен сейчас отправиться с нилдорами на Гору Возрождения.