Внизу наш дом

Калашников Сергей Александрович

Автоматику перезаряда с длинным откатом ствола сделали буквально с восьмой попытки, магазин на сотню мин занял в фюзеляже всё пространство между пилотом и стрелком — а это сразу полтонны. И ствол остался один-единственный.

Фугасные мины здорово повреждали лёгкие танки и заставляли замолкать ДЗОТы, если положить снаряд рядом с амбразурой, а осколочные превращали фашистские окопы в сущий ад. Ну да не так важны свойства техники, как умение её правильно использовать. И поленом можно уконтапупить вооружённого

до зубов противника, и штыком, и сапёрной лопаткой. Главное — быстро доставить оружие в ту точку, из которой его можно правильно применить. И применить, естественно.

***

Как только мы закончили с «капутом», я несколько раз попытался съездить в командировку. Но меня не пустили. Не понял! Нет, пока Мусенка рожала и приходила в себя, я даже не дёргался. Но потом, когда она вполне набралась сил, а для дочки нашли хорошую няньку из эвакуированных, тоже недавно родившую, но уже опытную мамку — вот тут я понял — меня нарочно не пускают туда, где сейчас моё место.

Не долго думая, я написал прямиком товарищу Сталину, что все идеи из области вооружений, которые у меня имелись, к настоящему моменту реализованы, и значительно полезней я буду в качестве лётчика-истребителя.

Почему самому Сталину, спросите. А кому же ещё? Вот не получается у меня сообразить, кто ещё смог бы организовать столь разумный способ использования человека, обладающего пусть и скромными, однобокими, но всё-же познаниями о грядущем.

Разведка, или НКВД бросились бы меня сначала срочно «потрошить», а потом прятать. Руководители промышленности стали бы запрягать для реализации задач, ведущих в одному Богу известных направлениях. И никакого толка из этого бы не получилось — одно сплошное разочарование. Ведь память человеческая хранит, в основном, только то, что или непосредственно касалось, или сильно интересовало её носителя. Ну, и прямо скажу — конструкторская мысль (а я смею лелеять надежду, что именно ею и обладаю) всегда опережает возможности технологий и достижения в области материаловедения. Представьте — нарисовал бы я самолёты и двигатели, которые не знаю из чего и как построить! И что? Весёлые картинки?

А тут мне дали достаточно свободы, чтобы использовать довольно успешно всё, на что я способен. Поэтому и подумал сразу на вождя. Конечно, я его по-прежнему опасаюсь, но должен признать — врагом народа не полагаю и к числу людей недалёких не отношу. так кто, кроме него смог бы поместить меня под присмотр представителей сразу трех могущественных ведомств? Да так, что они между собой не цапаются!

Вот и не стал я разводить длинные антимонии — посоветовался с Мусенькой и отписал.

Постучались к нам глубокой ночью. Посадили в «воронок» не только меня, но

и супругу с дочей, и няню с её обоими детками. Обыска, правда, не устраивали — только поторапливали. Ну да нам собраться — только подпоясаться. Везли недалеко — на городском аэродроме затолкали в Ли-2 и быстренько взлетели.

С одной стороны — вполне себе нормальные сидения, с другой — окна чем-то закрашены, ничего не видать. Садились мы для заправки на каких-то временных площадках. Гулять нас дальше ближайших кустиков не отпускали и пару раз приносили в котелках какого-то варева. На вопросы не отвечали, но грубостей со стороны охранников не было. Мусенька поделилась с этими неизменно корректными и ужасно выдержанными молодыми людьми последним шматочком сала — угощением Сан Саныча. А больше из съестного у нас ничего с собой не было.

Не скажу, что от этого обстановка как-то потеплела — строгости сохранились в том же объёме.

Потом снова воронок, который подали прямо к трапу. Затем — довольно долгая поездка через незнакомые места и, наконец, мы прибыли в огороженное высоким забором место. Вроде военного городка. А, может, и тюрьма такая… в смысле — лагерь. Вышки, часовые. Женщин с детьми завели в один барак, а меня — в другой. Думал переговорить с заключёнными, разузнать, куда попал — а ничего подобного. Не в комнату с нарами меня привели, а в кабинет с начальником. Причем сидит тут явный ничем не замаскированный НКВДэшник с противным выражение лица — ну словно в фильмах про злобную гэбню.

— Вы, товарищ Субботин, — это он мне вместо «здрассте», — как полагаете? Какой вид воздушного транспорта является наиболее подходящим для устройства сообщения с удалёнными районами Сибири?

— Так, дирижабль, — отвечаю. — Кто же этого не знает?

— Вот над его проектом вам вам и предстоит работать, поскольку по части вооружений идеи у вас уже иссякли. Ручку и бумагу найдёте в своём кабинете — составьте список того, что для этого требуется в первую очередь. Если что-то понадобится в рабочем порядке — телефон в вашей квартире тоже имеется. Телефонист соединит. Обед принесут через полчаса, но если желаете готовить себе сами — вам привезут все нужные продукты. В общем, располагайтесь и принимайтесь за работу — время не ждёт.

Пришел я в барак, куда увели женщин — а тут очень милая квартирка из нескольких комнат с кухней, столовой и кабинетом. Даже удобства вполне городские, правда, для получения горячей воды нужно топить титан или на керосинке ведро греть.

В кабинете стол стоит письменный, кресло, книжный шкаф. Включил я настольную лампу с зелёным абажуром, сел, и призадумался — а действительно, если отбросить мою дурацкую шутку, каким транспортом нужно пользоваться на бескрайних просторах Сибири и Дальнего Востока?