Внучь олегарха
Шрифт:
Интересно, сейчас в школе и такое проходят? Лично я не проходила, но ведь экзамен-то сдать надо, так что я подумала, на листочке для черновика расписала формулы, вычислила нужную последовательность действий и аккуратно перенесла геометрическое решение в чистовик. Еще раз все проверила — вроде нигде не ошиблась — и со спокойной совестью сдала работу экзаменатору. А покончив с экзаменом (результат обещали сообщить в понедельник утром), дошла до метро, доехала до станции «Охотный ряд», зашла на центральный телеграф и отправила простую телеграмму:
«Не выполняете план четырнадцать дней осталось поспешите зпт известите смежников тчк».
Дед рассказывал, что такую телеграмму он почти полгода ждал — но так и не дождался, а потом уже поздно было… Ну что, что
В понедельник утром у дверей института был вывешен список допущенных ко второму экзамену — и размер списка меня не очень порадовал. Впрочем, второй экзамен — это физика, и тоже письменно — а уж физику-то я точно сдам. Девчонки в комнате (а все три первый экзамен сдали отлично) судорожно листали учебники, а у меня из готовы не выходил вопрос, правильно ли я поступила с телеграммой. И чем дальше, тем сильнее в моей голове зрело убеждение, что трюк с телеграммой нужно на всякий случай повторить. Но теперь ее нужно будет посылать откуда-то из другого места, ведь «четырнадцать дней» в этой телеграмме изменять было вроде нельзя… так что во вторник на экзамен по физике я пришла в еще более взвинченном состоянии. И первый же вопрос ненадолго поверг меня в ступор: я сразу подумала, что чего-то про школьную программу первой половины пятидесятых я точно не знаю. А вопрос звучал так: «с башни высотой 10 метров вылетает горизонтально снаряд из пушки со скоростью триста метров в секунду. На каком расстоянии от пушки упадет снаряд?»
Ага, школьники тут очень крутые: и про снаряды все знают, и многое другое. Хотя и я знаю: мой заводик в числе прочих изделий выпускал акселерометры как раз для управляемых снарядов, а в этих снарядах при переходе со сверхзвуковой скорости на дозвуковую приходилось мгновенно менять алгоритмы управляющей программы. Поэтому требовалось очень точно определять именно переход со сверхзвука на дозвук, ну а мне пришлось детально вникнуть в режимы работы наших акселерометров, так что основные параметры я все же помнила. Только помнила-то я их для снарядов в сто пятьдесят два миллиметра, а в задачке о каких говорится?
Ответы на второй и третий вопрос я написала вообще не приходя в сознание, а вот с первым… Сейчас самым массовым снарядом в армии является снаряд семьдесят шесть и два, то есть вдвое меньше, чем у «Краснополя». Если считать, что все размеры пропорциональны…
После того, как я второй раз подошла к экзаменаторам за дополнительным листочком для черновиков, один из них не выдержал и подошел к моему столу. Внимательно поглядел на мои каракули и поинтересовался:
— Девушка, а что вы тут так считаете?
— Пытаюсь решить задачку про снаряд. Условий в задаче недостаточно, так что сначала я примерно прикинула габариты трехдюймового снаряда, форму приняла оживальной… да, еще в задачке не указано, при каком давлении и влажности воздуха выстрел произведен. Так что я приняла давление за одну нормальную атмосферу, изменением давления по высоте на десять метров думаю можно пренебречь. Коэффициент сопротивления воздуха при влажности в сорок процентов я просто помню, а так как снаряд летит с дозвуковой скоростью, изменение сопротивления среды в зависимости от скорости можно с высокой степенью приближения считать квадратичным, так что сейчас я еще парочку уравнений решу и ответ получу, думаю, с точностью в несколько сантиметров.
— Девушка… а если принять, что снаряд летит в вакууме…
— Но тут же это не указано! Написано — снаряд, а какой — не сказано, и
— Ядро летит. В вакууме. Без сопротивления воздуха. Вы такую задачку решить знаете как?
— В вакууме? Тогда тут и решать нечего… ускорение силы тяжести — девять-восемьдесят одна… вот, время падения я в самом начале уже подсчитала.
— Так, давайте ваши бумажки, все давайте. И можете идти уже, а себя завтра в списках не ищите, я вам уже ставлю «отлично». А в пятницу у вас экзамен устный, вы уж там отвечать не спешите, дождитесь, пожалуйста, когда я к вам подойду: мне было бы очень интересно с вами поговорить. Спасибо — и до встречи!
Александр Николаевич Обморшев с веселым блеском в глазах слушал восторженный рассказ доцента Ляхова:
— А что вас так восхитило? То, что эта девочка знает баллистику снаряда?
— Лично меня восхитило то, что девочка эта верно поставила задачу. То есть не совсем верно, но в задаче про маятник указано, что он качается в вакууме, а здесь этого не было — и девочка не только уточнила для себя задачу, но и смогла разработать метод ее решения. И не просто взяла и пропорционально уменьшила габариты относительно известного ей снаряда, а пересчитала необходимую толщину стенки такого снаряда с учетом изменения внешнего габарита и ускорения его в стволе при выстреле пушки. То есть она задачу рассмотрела со всех сторон, а не тупо воспроизвела известные ей формулы. Кстати, одно то, что «g» она в своих расчетах брала не десять, как подавляющее большинство абитуриентов, а даже не девять и восемь, а девять-восемьдесят один показывает, что материал она знает весьма глубоко.
— Ну что же, вы меня заинтересовали, я, пожалуй, тоже на устный экзамен подойду. Посмотрю, что за чудо-абитуриентку вы заметили…
Еще одну телеграмму я послала в среду, причем чтобы ее послать, съездила аж в Подольск. И к вечеру поняла, что вообще напрасно об этом беспокоилась, потому что в «Гудке» на первой странице появилась странная заметка под заголовком «План четырнадцати дней перевыполнен!», еще утром появилась. В заметке говорилось, что Закавказская железная дорога перевыполнила план по пассажирским перевозкам — и это было настолько интересно и важно для всей страны, что об этом нужно было печатать в передовице всесоюзной газеты… Но для меня — точно важно, так что остальные экзамены я сдала совершенно спокойно. Правда, устную физику мне вообще сдавать всерьез не пришлось: на экзамен пришел какой-то важный дядька, вызвал меня, даже билет выбирать не пригласив — и позадавал мне несколько простых вопросов. После чего, уточнив «у вас же серебряная медаль?» — что стало для меня неожиданностью — сказал, что больше мне экзаменов сдавать не нужно, я уже зачислена. Это меня сильно обрадовало, ведь следующий экзамен — сочинение — все же вызывал у меня дрожь в коленках: я же даже примерно не представляла, что сейчас в сочинениях писать положено, а что — нет. Но — пронесло, и я стала студенткой.
Что меня особенно порадовало, так отсутствие необходимости за обучение платить: медаль, экзамены сданы на «отлично» — а вот оставшаяся в комнате соседка, хотя и сдала все экзамены довольно неплохо, чуть-чуть до бесплатного обучения не дотянула и, заливаясь слезами, отправилась забирать свои документы. Так что почти до самого первого сентября я в комнате общежития вообще одна жила. Вот только кушать очень хотелось, все же мать Светланы денег ей выделила буквально впритык. А когда я все же отправила ей телеграмму о том, что меня приняли и за обучение платить не надо, она даже вызвала меня на переговорный пункт и по телефону сказала, что я — молодец. Потому что какая-то тетя Наташа отказалась от обещания одолжить ей сто рублей, которых не хватало на оплату обучения в Москве. А потом я еще два часа сидела и ждала на телеграфе, пока дойдет обещанный этой женщиной телеграфный перевод на сто рублей «на прокорм». Пришлось просто ждать, так как денег у меня после всех приключений еще раз на центральный телеграф съездить просто не оставалось, а идти туда из общежития пешком…