Внучка бабы Яги

Коростышевская Татьяна Георгиевна

— Хех. — Малорослик выдохнул: видно, ядреным пойлом они победу обмывают. — Кстати, что ты намерен с ней теперь делать?

Я навострила ушки.

— Денег дам и отпущу на все четыре стороны, — просто ответил князь. — Куда она там хотела? В Квадрилиум? Вот пусть и отправляется.

— Тут такое дело… — Михай явно с трудом подбирал слова. — Я третьего дня, пока ты с «тенями» по следу франков шел, на постоялый двор к ее друзьям наведывался…

— Иван-дурак и говорящая лепешка? Да уж, колоритные парни! С удовольствием познакомился бы.

— Уже

не получится.

— Чего так? Зигги успел их оприходовать для опытов? Големы на службе Элорийского университета? — Господарь быстро хмелел; видно, основное винопитие проходило в другом месте и чуток пораньше. — Мэтр Кляйнерманн и его оловянные солдатики!

Перевертыш зашуршал какими-то бумагами:

— Полюбопытствуй.

— Что тут у нас? — равнодушно протянул Влад. — Пентаграмма — дешевка. Направление, ограничение… Смотри, для открытия портала требуется только одна стихия — огонь. Девочкин ветер — ни к селу ни к городу… Хотя… А, понял — хитренький Зигги рассчитывал, что птица-синица сработает как усилитель его скромных способностей…

— Ты сможешь открыть для нее портал?

— Заменить огонь водой? — хмыкнул князь. — Это было бы интересно… Но печать запрета все еще жжет мои руки.

— Вот незадача! Не стоило тебе тогда с ректором вздорить…

— Во-первых, старый хрыч был неправ, — возразил Влад, шумно отхлебывая напиток. — А во-вторых, чего теперь сокрушаться — дело прошлое…

— Может, сила ветра?

— Брось! Она дитя совсем. Без инициации, без обучения… Нет, невозможно. Пусть уж лучше ждет своего шваба. Кляйнерманн на лунном скакуне…

— А что ты на это скажешь? — шлепнул по столу Михай.

— Это письмо, — пояснил господарь братчику. — Запечатанное.

— Ну так распечатай.

— А Лутоня узнает, что мы письма, ей адресованные, читаем, заругается.

— А мы незаметно обратно запечатаем.

— Как?

— Кто из нас великий колдун? Ты или я?

— Я, — неуверенно решил Влад. — Давай сюда.

Вот этого я уже стерпеть не смогла. Коршуном взвилась с лежанки и успела выхватить из княжьих рук плотную трубочку послания. Восковая красная печать с изображением петуха свободно болталась на суконной нитке.

— С добрым утречком, — глупо хихикнул господарь. — А мы думали, ты спишь.

Я в ответ только зарычала, подковыривая ногтем вощеную завязку. Буквы прыгали перед глазами, не желая складываться в слова. А в голове назойливой мухой жужжала, не давая сосредоточиться, глупая мысль: какой такой конечностью дядюшка мог мне письмо настрочить?

Жалостливый малорослик молча пододвинул мне чарку. Я одним махом оприходовала содержимое, даже не ощутив вкуса напитка. Но вострые иголочки, пробежавшиеся по позвоночнику, разогнали оцепенение, и я наконец приступила к чтению.

«Здрава будь, девонька наша Лутонюшка». Хорошо начал, издалека… «Прости меня, дурака старого, что не исполнил зарока твоего, перед расставанием даденного». Дальше следовало строчек пять описания невыносимых

страданий Колобка по этому поводу. У менее черствого человека эти каракули запросто могли вышибить слезы, я же хмыкнула, не вникая в смертные муки ушлого атамана. «Да только передали мне людишки верные, что лисица окаянная, по следу моему пущенная, не одна придет, а с соратниками. И понял я, что не с нашими рылами супротив лютых ворогов…» Вот ведь боян златоустый! Не послание — песнь, хоть сейчас под звонкий гусляной перебор напевай.

— Он сбежал? — подняла я глаза на Михая. — С Иваном?

Перевертыш молча кивнул, подливая мне новую порцию. Поверхность жидкости маслянисто переливалась в свете свечей. Я покачала головой и вернулась к чтению.

«Писано сего дня на постоялом дворе при рыночной площади Иваном без прозвания со слов…» Ага! А наш-то дурачок, оказывается, грамоте обучен. Никогда бы не подумала. «Для верной подруги и соратницы, девицы Яг…» Ёжкин кот! Я резко дернула локтем, чарка перевернулась, плеснув содержимым на письмо. Бормотуха зашипела и пошла пузырями, начисто смывая чернильные буковки. То, что я Ягишна, кое-кому знать вовсе не обязательно.

Валахи одновременно вздрогнули от моих телодвижений.

— Еще и добро переводит, — укоризненно пробормотал Михай, но смолк, поймав мой тяжелый взгляд.

А я пребывала в таком раздрае, что даже слов никаких не находилось. Ну, положим, Колобка-то я понимаю. Когда вопрос о жизни и смерти стоит — своя рубаха завсегда поближе к телу будет. А мне-то теперь как? Бродить по дорогам, милостыньку клянчить, пока мой огневик не соизволит вернуться?

Я достала из-под лежанки холщовую суму, данную мне Мейерой, и выложила на стол один из витых рогов:

— На вот, принимай работу.

Господарь, пытаясь собрать в кучу разбегающиеся глаза, только хмыкнул:

— Себе оставь, это же просто повод был. Я и так заплачу за услугу.

— Знаю, — ответила я твердо. — Только договор дороже денег.

— Хорошо. — Влад поднялся из-за стола. — Михай рассчитается, мне пройтись надо…

Нетвердым шагом господарь вышел из шатра, не взглянув в мою сторону. Перевертыш вскочил следом:

— Погоди, сейчас вернусь.

Я осталась наедине со своими невеселыми думами.

Было жарко. В камине ревело пламя, душно чадили настенные светильники, плотные оконные занавеси не выпускали из помещения ни капельки животворного тепла. Ганиэль, устроившись за письменным столом, лениво перебирал кончиками пальцев глянцевые прямоугольники гадальных карт. Со стороны могло показаться, что хозяин кабинета отчаянно борется со скукой. Но это впечатление было обманчивым. Ганиэль никогда не скучал. Ведь что такое скука? Это лень разума, пустота, которой не может быть внутри высокоорганизованного существа. Да, путь к эталону непрост. Дисциплина, дисциплина и еще раз дисциплина. Смиренье плоти, ведущее к возвышению духа. Каждодневная тренировка ума…