Внушению не подлежит

Быстрова Елена

Ханта я увидела практически сразу. Мужчина стоял у импровизированного входа в центральное здание храмового комплекса. Почему импровизированного? Да потому, что вход был только номинальным. Необычная узорная резная каменная арка, а за ней глухая стена. И вот что только Хант на неё так уставился?

А мужчина всё стоял и стоял, обводя взглядом окружающее её пространство.

– И вот что он там делает?

Любопытство подпирало и так, и эдак. И я не выдержала, схватившись за лямку рюкзака, взвалила

его себе на плечо, а после направилась прямиком к мужчине. Еле дотащив свою ношу до платформы, где стоял Хант, скинула её к ногам. И как этот мужчина ходит с ним весь день, да ещё и тесаком в руке размахивает? Ума не приложу. Я, только поднявшись по ступеням, уже устала от его ноши. Но стоило посмотреть на задумчивое лицо мужчины, как рюкзак меня в тот же миг интересовать перестал.

– И что там?
– спросила я Ханта.

Мужчина перевёл свой пристальный взгляд на меня. Тяжело вздохнул и покачал головой.

– Лана, вот скажи мне, пожалуйста, о чём я тебя просил?

– ? чём просил? – в моей голове вдруг развернулась бурная деятельность, в перебирании того, о чём же он мог меня попросить.

– Я просил, никуда не уходить от рюкзака, когда оденешься.

– Так я никуда от него и не отошла, – и я приподняла одну лямку его тяжёлой ноши, которая лежала у меня в ногах. Глядя на свой рюкзак мужчина медленно вдохнул воздух, и так же медленно его выдохнул. А я, так и не получив ответа на интересующий меня вопрос, гжждеее задала его заново: – Так, что вы здесь рассматриваете, эр Хант?

– Ищу ключ, чтобы войти внутрь.

– А, ладно, тогда вы его поищите, а я пока посижу вот тут.

Я присмотрела один из двух каменных кубов парапета, находящихся по обе стороны от арки, с возвышающимися по их центру красивыми резными птичками. Но стоило мне присесть на выбранный куб и упереть локтём в каменную птичку, как та в ту же секунду сдвинулась в сторону и ещё со скрежетом повернулась, привлекая внимание мужчины к себе, а потом и к моей персоне.

– ?й. Я не специально. Правда, эр Хант, она сама.

– И что бы я без тебя делал, кроха? – мне на удивление, усмехнулся мужчина.

Он в тот же миг подошёл ко второй такой же птичке, что сидела на противоположном кубе от арки, и сделал с птичкой ровно то, что я только что своим локтём. И в тот же момент стена за аркой пришла в движение, открывая проход.

– Ну, ничего себе… Вот это Хаос Первородный… – пробормотала я, уставившись на исчезающую в стене каменную плиту.

– Идём, взглянем, что там понастроили древние эриострийцы.

Хант взял рюкзак, достал из него фонарь и активировал луч света. А после кивнул мне следовать за ним. Как только мы вошли, проход вновь стал задвигаться, большой каменной плитой. Это мужчина прикоснулся еще к одной птице, сидящей на стене уже с внутренней стороны храма. Но луч от фонаря был не единственным источником света в этой каменной постройке древности. Откуда-то из-под

потолка струился рассеянный свет, и я подняла голову. Свет лился сквозь тусклое стекло множества мелких оконцев.

Мы шли, рассматривая вырезанные на стенах фрески, на которых были изображены мужчины и женщины. И изображены они были как влюблённые пары. А вокруг каждой пары имелась некая овальная окантовка, напоминающая свечение. Я остановилась около одной фрески. Мужчина и женщина смотрели друг на друга искренне любя, и точно находились в абсолютной гармонии между собой. Так красиво это было передано мастерами древности, что я засмотрелась. Хант подошёл ко мне и направил свет на этих женщину и мужчину. И я в деталях смогла оценить, сколько своей любви вложил скульптор в эту композицию.

– Они же правда любят друг друга?
– прошептала я.

– Правда. Любят.

– Красиво. А что это за храм?

– Вот сейчас и узнаем, не врут ли древние легенды. Идём.

Хант направился вглубь сооружения. И мне ничего не оставалось делать, как последовать за ним.

– Что это? – спросила я, указывая на круглую чашу, в которую откуда-то сверху капают редкие капельки воды.

– Алтарь.

– А что такое алтарь?
– поинтересовалась я, в то самое время пока Хант внимательно рассматривал фрески на стене рядом с алтарём. Но так как ответа от мужчины не последовало, то я повторила свой вопрос: – Эр Хант, так зачем нужен алтарь?

– Нужно окропить его малую чашу.

– Зачем? Она же и так мокрая от воды.

– Окропить нужно не водой. Кровью.

Прозвучало это как-то очень кровожадно или даже зловеще.

– Кровью?!

– Именно.

И пока я приходила в себя, представляя, зачем вообще нужна была древним эриострийцам подобная дикость, ?ант вынул из своих ножен небольшой острый клинок,и провёл им по ребру своей левой ладони. Мужчина порезал себе руку, при этом сам даже не дёрнулся и не пикнул. Он поднёс руку к алтарю и несколько капель крови упали в малую его чашу. И тут же Хант схватил мою руку. Я и опомниться не успела, как ощутила резкую боль в ребре ладони, от чего вскрикнула и дёрнулась. Хотела я, было, вырвать свою руку, но Хант не дал, и даже чуть надавил, сжимая кисть и окропляя чашу теперь и моей кровью тоже.

Вдруг вода в ней заискрилась, переливаясь радужной красотой. Вот только сейчас было совсем не время любоваться переливом и мерцанием, исходящим из чаши, потому как во мне просыпалась негодование. Но не успела я его выразить Ханту, как мужчина поднёс к своему рту мою ладонь и стал пробовать кровь из раны. Мою кровь! А ещё облизывать рану, своим языком. Я смотрела на это с диким ужасом, подступившим к горлу.

– Попробуешь? – как ни в чём не бывало, произнёс в этот миг мужчина и протянул в ответном жесте свою ладонь. На её ране блестели капли крови.