Внушению не подлежит
Шрифт:
Сибас в шоке уставился на Нарриона. Как же он не разделял мыслей и желания своего старшего брата.
– Поддерживаю, – вдруг высказал эр Лир. – Моя дочь заслуживает самого лучшего. Так что через месяц состоится церемония свадебного обряда и ритуал…
***
Хант вдруг усмехнулся собственным мыслям и повернулся ко мне. А у меня в это время крутились вопросы, которые я и озвучила мужчине:
– Но почему у Мигара не получилось внушить мне свою волю?
– Совершив ритуал в храме Любящих Сердец, мы прошли полный оборот, соединив не только тела, но и души. Наша кровь смешалась, подпитывая энергетические структуры обоих организмов, настроив и зациклив их друг на друге, попутно усилив связь между нервными клетками, что тоже поспособствовало синхронизации энергетики и мозговой активности между партнёрами. Поэтому теперь у тебя иммунитет на внушение такой же, как у меня, как и у любого эриострийца, - и тут Хант снова усмехнулся и взгляд его стал с лёгким прищуром.
– Ты ведь и мне навязывала свою волю внушением. И не отрицай этого. Ай-яй-яй, как же не хорошо, кроха, - ?ант растянулся в ухмылке и сделал шаг ко мне.
А я, шокировано смотря на мужчину, отступила в сторону стойки регистрации терминала.
– А что касаемо татуировки… этого самого узора? Ты так и не сказал, каким таким образом он «расцвёл» на моей руке? А твоё тело? Оно сплошь и рядом покрыто хаотичными узорными линиями, как спереди, так и сзади. Ой, – я вмиг замолчала от насмешливого взгляда. Я ведь сейчас полностью выдала себя, что рассматривала его голого.
– Всё дело в гормонах, Аландрия, а они в свою очередь так же завязаны на энергетике. Если ты становишься эмоционально нестабильным, то гормоны шалить начинают, и происходят химические реакции в организме, изменяя пигментацию кожи. Такой узор просто не сотрёшь, и ничем не выведешь, пока не гармонизируешь свой эмоциональный и энергетический фон. И забудь те рисунки, что видела на моей спине, а так же чуть ниже спины, – от этих слов я, кажется, вмиг покраснела, а мужчина продолжил: – Так вот, после проведённой вместе ночи, узор стал резко менять свой рисунок. Хочешь покажу?
Я вытаращила свои глаза на ?анта, а он же, гад, тихо рассмеялся.
– Ринар, - громко позвал он своего подчинённого, а когда тот нарисовался рядом с нами, то Хант высказал ему нечто на эриострийском. Молодой мужчина вмиг побледнел, а потом покраснел и, односложно ответив своему начальству, крикнул что-то своим коллегам. И всех присутствующих на терминале вмиг точно ветром сдуло.
– Хант? Что ты сказал эру Ринару?
– Что собираюсь заняться любовью со своей женой прямо на стойке регистрации терминала, и свидетели мне не нужны.
– Хант, да ты… ты… ты негодяй! Не буду я с тобой заниматься любовью. Понял?!
– Понял, кроха, как не понять, – и этот гад широко улыбнулся и сделал шаг ко мне в желании заключить в свои объятия. Но я ответно отступила на два шага назад и выставила в предупреждающем жесте свою руку вперёд.
– Не подходи ко мне. Как ты вообще мог такое сказать своим подчинённым? Заняться любовью на стойке регистрации? У-у-у. Хам!
– Да расслабься. Не говорил я про стойку регистрации.
–
– Тебе дословно?
– Дословно!
– Хорошо. Я сказал, следующее: Ринар, а свалите-ка вы все со станции на сторожевой крейсер. Живо. И чтоб никого не подпускали на стыковку. Потому как еще пять минут и я не стану сдерживать своих щитов. Это если дословно.
– Каких еще щитов?
– Которыми эриострийцы привыкли закрывать от всех окружающих свои эмоции, а ещё, чтобы не чувствовать эмоции других.
– А почему ты не станешь сдерживать свои щиты? – с подозрением спросила я у Ханта.
– Потому что я – эмпат. И я хочу чувствовать тебя всю без остатка. У тебя невероятно сладкие эмоции, кроха, что все здравые мысли сносит напрочь.
Хант растянулся в ухмылке, а потом вдруг непонятным образом потерял свой интерес к моей персоне, потому как зашёл за стойку регистрации и уткнулся в монитор, выбирая какие-то команды, быстро набирая их на сенсорных клавишах консоли. А вот меня в тот же миг накрыло любопытством.
– Что ты делаешь?
– Отключаю камеры видеонаблюдения в терминале. Сейчас ещё приглушу освещение и, может, включу спокойную музыку.
– Зачем? Ты хочешь танцевать?
Мужчина взглянул на меня и расплылся в довольной ухмылке, в то самое время, как в пространстве помещения полилась тихая музыка и стало заметно темнее. Хант встал и, обойдя стойку регистрации, направился ко мне.
– Очень хочу.
Он надвигался на меня плавной походкой хищного зверя, отчего я начала отступать, пока не упёрлась спиной в стойку.
– Хант?
– Для тебя я – Наррион. Что, кроха?
– Не называй меня крохой! – прорычала я.
– А как мне тебя называть, кроха? Хочешь, буду звать женой?
– Какая я тебе жена?
– Единственная и неповторимая, о которой мечтал всю свою жизнь. Я люблю тебя, Аландрия.
Миг,и руки Ханта коснулись моей талии. ?щё один миг,и крепко её стиснув, мужчина оторвал меня от пола и усадил на столешницу стойки. Гад! Он придвинулся ближе, и теперь я глядела на Ханта сверху вниз,так как оказалась на полголовы выше.
Какие красивые у него глаза. Смотрю в них, и от их гипнотического блеска ход моих мыслей теряется в бездне. Я и сама начинаю тонуть в его радужках цвета стали. А в это самое время вкруг всё отчётливее проявляется приятный запах хвои и луговых трав, смешанный с морским бризом. Какой невероятно притягательный аромат у этого мужчины, родной. Хант улыбнулся, от чего мой взгляд устремился на чётко очерченные тонкой каёмочкой губы, которые так и манили, чтобы прикоснуться к ним, вновь почувствовать их силу и их слабость по отношению к моим губам. Руки непроизвольно потянулись к его широким плечам и ласково оплели крепкую шею. И Хант в этот миг точно прочёл моё желание, озвучивая его в слух: