Внутренний враг
Шрифт:
— Инксвитч? — спросила девушка. — Вас нет в списке боевого содружества, направляемого в Венесуэлу. Что вы здесь делаете? Вы что, не понимаете, что это правительство должно быть свергнуто к шестнадцати ноль-ноль пополудни?
Это вызвало настоящий переполох. Чтобы узнать, что за шум, из кабинета вышел сам начальник отдела кадров, ворча, что из-за всей этой болтовни плохо слышит свою любимую программу по радио. Он внес поправку. Оказывается, венесуэльское дело было уже передано русским. Сотрудники выглядели очень обиженными из-за того, что
Начальник отдела кадров нажал на кнопку, и в кабинет ворвались шестеро охранников — уже других. Он ткнул в меня пальцем:
— Вот этот переполошил всю контору!
Они схватили меня.
— Стойте, подождите! — закричал я, и голос мой был резок оттого, что мне выворачивали за спину руки и пытались меня поднять, чтобы вышвырнуть наружу. — Я сотрудник! Меня только что принял на работу сам мистер Роксентер!
Меня отпустили, и я растянулся на полу прямо посреди комнаты. Старший из охранников сказал: «Держу пари!» Начальник отдела кадров отвечал: «Согласен! Пять долларов!» Старший охранник сказал: «Заметано! Расстегивай ему рубаху!» Они расстегнули — только пуговицы полетели во все стороны.
Охранник достал странного вида фонарик, посветил им мне на грудь. Я глянул вниз — там проступили зеленые флюоресцентные буквы: «ШПИЁН СЕМЕЙСТВА РОКСЕНТЕРОВ», дата и инициалы.
— Вот так дела, — обрадовался охранник. — Ты проиграл, Трогмортон!
— Нет, это ты проиграл, — не сдавался кадровик.
Они сцепились в жестоком поединке. Кто-то позвонил в отдел психиатрии, пришел врач и сказал, что они оба проиграли и слишком остро реагируют на это. Он заставил их заплатить друг другу по пять долларов, а потом, как бы по рассеянности, взял обе купюры и ушел.
Я оказался с консультантом по кадрам в небольшом отсеке. Она пробивала перфокарты. Это тянулось долго. Девушка снимала данные с моего федерального удостоверения. Наконец, засунув все перфокарты в компьютер, она нажала на кнопку проверки данных, но на экране ничего не появилось, он остался девственно чистым.
— Ну вот, теперь понятно, — сказала она. — Вы уже прошли обработку.
— Как же так? — выразил я удивление. — На экране было пусто.
— Разумеется, — сказала она. — Вам же не хотелось бы, чтобы вас раскрыли, не так ли?
Я ушел. Дверь в кабинет мистера Гробса была приоткрыта. Я толкнул ее и вошел. Он увидел меня и воскликнул в раздражении:
— Где же, черт побери, вас носит? Нас ждут уже целый час! Мы поспешили на улицу и взяли такси.
Наконец-то дела завертелись!
Пока мы ехали в такси, то и дело попадая в дорожные заторы, мистер Гробе казался очень спокойным. Изредка он посматривал на меня и наконец заговорил:
— А много ли вам известно об этом Уистере?
— Не так много, как вам, — солгал я. — Просто я заметил, что вас захватили врасплох, и хотел помочь. — Зачем настораживать его тем, что я слишком много знаю? Станет еще охотиться за мной.
— Такой
Тревога сковала меня. Трафарета у меня еще не было. И, конечно же, мне не хотелось погибать при нашествии Волтара. Планета в таком состоянии, что на ней уничтожат все живое, потом восстановят экологию и колонизируют. Это «все живое» включало и меня! Так какой же подход к этому делу мог выбрать я? И тут меня осенило.
— Бедняге Торпеде Фиаккола не очень повезло, — сказал я.
Настала его очередь застыть в тревоге — а юристы с Уоллстрит умеют прятать свои чувства или то, что от них осталось, если, конечно, осталось.
— Бог мой! — воскликнул он. Он смотрел на меня, слегка ошеломленный. Затем взяло верх любопытство. — С вами этот (…) говорил?
— Нет. Уистер отправил его на Северный полюс. Теперь с ним не о чем будет и поговорить, кроме как, пожалуй, о полярных медведях. — Пришла пора отвлечь его внимание от меня. — Это Уистер собрал сотню оперативников, а не Фиаккола.
— Бог мой!
— Вот так-то, — мягко сказал я. — Уистер пользуется вашими деньгами, предназначенными для найма убийц, чтобы финансировать проект с изобретением дешевого горючего.
— О Боже!
— Знаю, — сказал я, — о чем вы думаете: если это дойдет до Роксентера, он сделает что-нибудь очень скверное. — Гробе в ужасе уставился на меня. Надо было поглубже вколотить это в его сознание. — Но вы можете мне кое-что сказать. Почему Роксентер так твердо настроен не обзаводиться сыном?
Его лицо стало похожим на белый чернослив, если только такие бывают. Наконец он сказал:
— Он импотент. Просто созерцатель. Он уж много лет не способен на эти дела.
— О, полно, полно, мистер Гробе, — сказал я. — Не будем увиливать. Я заступился за вас у него в кабинете, хотя мог бы плюнуть на все, и вы сами расхлебывали бы свою кашу. Ну, признайтесь: я ведь доказал, что мне можно доверять. Так вот, помимо импотенции тут есть еще кое-что?
— Инксвитч, я не знаю, как, черт побери, вы достали всю эту информацию, которая у вас есть, но поверьте, это очень опасная информация! Если я скажу вам еще хоть слово, я не буду оправдывать профессионального доверия! Защита сделала свое заключение!
Мы преодолели еще два затора. Затем он взглянул на меня и улыбнулся какой-то стылой улыбкой — оба уголка его рта чуть дернулись, глаза же оставались холодными.
— Инксвитч, после консультации с самим собой я пришел к выводу, что вы один из хитрейших и искуснейших (…) сынов, которых мне приходилось встречать. Впрочем, вношу поправку в протокол: вы самый хитрый и искусный (…) сын из всех, что мне знакомы. Надеюсь, наше партнерство оправдает приговоры самого высокого суда!
— А вы, мистер Гробе, самый порочный и сквозь пальцы смотрящий (…) из всех, с кем мне посчастливилось работать!