Внутри себя

Перелыгин Максим

Да.

Надо вскрыть себя.

Увидеть, что лежит внутри меня, если там действительно что-то есть, а возможно, я потихоньку схожу с ума. Что-то одно из двух, теперь осталось лишь это проверить. Сейчас я даже стал чувствовать, что в левом боку находится инородный предмет. Хотя, возможно, это мне кажется, разыгралось воображение или чувство самовнушения, подпитываемое страхом.

Я не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как я осознал своё положение, так как здесь время стоит на месте. В этой комнате реальность отличается от привычной нам. Лето или зима, день или ночь,

минута или час, всё это здесь не работает, не ощущается, его просто нет. Есть только я, мигающая красная точка и бесконечность.

Нож.

Ждать смысла нет, чем дольше готовишься, тем сложнее совершить это. Только сейчас я начинаю понимать, что до жути боюсь крови и другой подобной хрени. Но выбора нет, я должен узнать, что скрыто внутри меня, возможно, там следующий ключ для спасения, а может быть ничего нет. Не исключено, что этот больной тип хочет разыграть меня.

Разыграть?

Вот это я понимаю чувство юмора. Ухохочишься как смешно. Я представляю, как по ту сторону камеры он с наслаждением потирает потные ладошки, предвкушая шоу. Улыбка расплывается по его лицу, и он не в состоянии усидеть на месте. Не знаю почему, но я думаю он ведёт себя именно так. Именно так ведут себя душевнобольные люди.

Шоу-у-у-у-у на-а-а-ачинается!

7

При контакте с холодной сталью я непроизвольно вздрагиваю. Нет, я себя ещё не режу, пока что просто взял нож в руки. Что будет со мной, когда я…не хочу об этом думать.

Раз, и всё.

Легко сказать. Уже уйму времени сижу с ножом в руке и никак не решусь, просто не могу. Не могу заставить свой мозг приказать отдать команду рукам «режь». Решил досчитать до двадцати и пусть что будет.

Один, два, три…восемь, девять…шестнадцать…девятнадцать, двадцать.

Медленно, сантиметр за сантиметром, подношу дрожащую руку с зажатым внутри холодным оружием к животу. Взгляд прикован к багровой ране, усыпанной отвратительными кровавыми швами. Дыхание учащается, чем ближе кончик ножа к животу, тем дыхание становится более рьяным. Сердце стучит, как воскресный колокол, глаза готовы вылезти наружу от напряжения. Осталось буквально несколько миллиметров,

Контакт.

На долю секунды я закрыл глаза, но тут же открыл. Надо всё контролировать, одно неловкое движение и я труп. Умирать ещё не время.

 Аккуратно, как только можно себе это представить, я цепляю первый шов, прилагаю усилие и чувствую, как нить слабеет.

Ещё усилие.

Есть.

Первый шов разошёлся. Было немного больно, но я ждал худшего. Ещё четыре шва. Повторяю те же движения. Кончик ножа залезает под второй шов, усилие, движение вверх.

Есть.

Не свожу глаз с живота. Вижу, как из места, где раньше плоть была соединена хирургической нитью, просачивается кровь. Накатывает паника. Я умру. Истеку кровью на холодном полу и умру. Очередной глубокий вдох и выдох, но это не помогает, кровь начинает течь сильнее, кровотечение усилилось. Что делать? Необходимо дышать нечасто и неглубоко. Беру себя под контроль. Совершаю уже знакомые для себя манипуляции. С какой же лёгкостью лезвие перерезает нить.

Тут

же в голову лезет мысль, «а что было бы, если нож оказался тупым?» Наверное, это была бы пытка, причём мучительная, и, скорее всего, я бы сдох, не от боли или потери крови, а от страха. Нет. Он всё предусмотрел, он хочет, чтобы я справился с этим заданием, хочет, чтобы я узнал, что там лежит. Всё идёт по его сценарию.

И вот последний шов, мгновение и последняя нить раскрывает мою брюшную полость. Небольшая струйка крови течёт по коже вниз, в область паха. Я заранее подготовился к подобному, поэтому перед операцией снял с себя футболку, которая уже была похожа на рубашку, и положил её около себя.

Прикладывать грязную тряпку, пропитанную потом, грязью и свежим дерьмом, к открытой ране я побоялся. Было бы глупо погибнуть здесь от заражения крови, поэтому я лишь вытер ею края раны.

Картина, бросившаяся мне в глаза, напомнила сцену из какого-то фильма ужаса, где герой после встречи с маньяком лежит на полу с раной на теле и медленно умирает. Но в отличие от него моя рана не смертельная, я на это надеюсь.

Положил нож на пол возле себя, его остриё блестело тёмно-красным цветом. Края раны имели лёгкую опухлость, при каждом выдохе кровь стремилась наружу. Пытался дышать спокойно, как только можно было в такой ситуации.

Продолжая сидеть на коленях, медленно, очень медленно поднёс руку к ране и слегка её раздвинул. Тут же почувствовал боль, но не такую сильную, чтобы убрать руки. Как только разрез увеличился в ширине, я тут же увидел что-то внутри себя. Сразу определить, что это было, не было возможности. Но определённо в моём левом боку был какой-то предмет. Этот урод и в самом деле сделал из меня почтовый ящик, в теле находился инородный предмет. Необходимо шире раскрыть рану и достать посылку из себя.

Это было нелегко, так как я чувствовал слабость и головокружение. Надо действовать быстрее, пока не отключился. Раздвинув пальцами правой руки края плоти, левой я аккуратно зацепился за уголок торчащего из меня предмета и не спеша начал вытягивать наружу. То время, которое было потрачено на извлечение посылки, мне показалось вечностью. Ко всему этому было больно, чертовски больно. Я ощущал, как что-то режет меня изнутри, словно кошачьи когти вцепились и не хотят отпускать.

Лицо покрылось гримасой ужаса и отвращения, пот выступил по всему лицу, солёные капли попадали в глаза, что вызвало неприятное жжение.

Есть.

Вытащил. Это было больно, но всё-таки терпимо.

Сперва не мог понять что это. Лишь спустя несколько секунд я осознал, что достал из себя небольшой чёрный полиэтиленовый пакет. Такие обычно отправляют по почте разные посылки.

Ах, ты чёртов ублюдок!

– Где мне надо расписаться, что посылка получена? – глядя в камеру, негромко произнёс я. – Почтальон херов.

8

В моих окровавленных руках лежал обычный чёрный пакет, из тех, что регулярно получают люди. Да что люди, я сам такими пользовался, причём часто. Не знаю, откуда я это вспомнил, но отчётливо помню такие пакеты.