Во что я верую

Шоню Пьер

Конечно, есть такие побочные вопросы Сотворения мира, которые на законных основаниях оставались и всё еще остаются в стороне. Бог направляет свет нашего внимания на вопросы важнейшего порядка. Некоторые высказанные там по ходу дела слова могли бы, в иные времена, вызывать неловкость, отвлекать внимание. Подобно Природе, Священное Писание — книга бескрайняя, обращенная ко всем поколениям, но так и оставшаяся неисчерпаемой для их вереницы, которая едва только прикоснулась к ней. Вопрос, который я задаю сегодня, — всего-навсего следующий: не содержатся ли в Слове элементы, связывающие его с нашим временем? Роль такого связующего звена играют те самые космические вовлеченности, пренебрегать которыми в наши дни не следует, даже если в какие-то моменты истории они и послужили поводом для неуместной игры воображения.

В

последние годы меня часто волновало одно возражение, исходившее от искренних агностиков [XCVIII] : а вселенная? найдется ли у вас хоть одно слово о вселенной? Трудно сделать более жестокий и более несправедливый упрек. Учение о Сотворении мира — единственное содержащее логичный ответ на проблемы вселенной. Клод Тремонтан [XCIX] высказался по этому поводу, и я часто цитировал его почти дословно [C] . И всё же я вынужден, к своему глубокому сожалению, отметить наличие некоторых неувязок. Мы неубедительны. История человечества остается в своей нише… вселенная же лежит на совсем другой этажерке. Если Сотворение мира распространяется и на вселенную, если наиболее умные мыслители готовы принять это как логичную метафизическую гипотезу, а самые искренние среди них — как единственную логичную, то ни Грехопадение, ни, тем более, Искупление не выходят, пожалуй, за пределы сферы, в которой пребывает человек. В глазах кое-кого среди тех, кто искренне делится с нами своими недоумениями, это умолчание в вопросе о космосе оказывается преградой.

XCVIII

piene chaunu, Histoire et Foi, op. cit.

XCIX

Клод Тремонтан во всех своих работах; а главное, в Science, mйtaphysiques et problиmes de l'univers, Le Seuil, 1976.

C

cm. Violence de Dieu; Histoire et Fоi; Йglise, culture et sociйtй.

Невнимание к их возражениям стало бы тяжким прегрешением с нашей стороны. Это — серьезное возражение, и с ним к нам обращается сам Бог. На деле вся драма проистекает из первоначального промаха. Наша неспособность добиться понимания — следствие отсутствия интереса с нашей стороны к Сотворению мира, а, значит, и к Творцу. Крестное знамение начинается с «Во имя Отца…» Бесполезно читать дальше: пока не отмечены, поняты, усвоены слова «Bereshit bara Elohim» — вы ничего не поймете. Текст, с которым вы имеете дело, будет осыпаться, точно песок дюны под ветром, дующим из пустыни. Если Бог — это Творец, то Он не оставляет своим вниманием сотворенное Им. В былые времена богословы говаривали, что стоит Богу хотя бы на миг остановить сотворение вселенной, как она тотчас же вернется в не-бытие. Это — смелый образ. Но и полезный. Он лишен буквального смысла. Ни одно Слово Божие не может уничтожиться: мир так же не может вернуться в не-бытие, как не может считаться невысказанным слово «Да будет свет». Любое Слово Божие звучит из вечности. Бог хранит верность. И именно в силу этого кощунственно воображать, что Бог оставил своим вниманием вселенную. Он не оставляет своим вниманием вселенную, как не оставляет своим внимание человека.

Если классическая наука, пораженная раковой опухолью неверно истолкованной подчиненности законам, терпимо относится только к гипотезе Бога-бездельника [CI] , то наука, основанная на теории относительности, на корпускулярной и квантовой физике, нуждается в Творце активном; с нашей стороны было ошибкой не извлечь отсюда соответствующих выводов. Но вот только умеем ли мы правильно читать книгу Бытия? Совершаемый Богом акт творения ничто не может ограничивать одним лишь Bereshit bara Elohim; вселенная — это непрерывный поток возмещающего разума в масштабах всего космоса.

CI

alexandre koyrй, Du monde clos a l'univers infini, P., PUF, 1962.

Даже

если какая-то человеческая общность и начинает только-только покидать задворки Солнца, точку, расположенную где-то на полпути к этому светилу, — то нам незачем брать на себя заботу о всей вселенной. А ведь коль скоро какая-то ничтожная ее часть отражается у нас в уме, то вполне естественно, что она становится частью наших помыслов — она — или ничтожная часть вселенной, отражающаяся в нашем воспринимающем сознании: пятнадцать миллиардов световых лет пространства-времени — и ничтожная часть происходящего внутри этой пространственно-временной протяженности, столь несоразмерной со способностью, которой мы, однако, располагаем в том, что касается информировать свой разум, оставлять легкий след в своем уме.

Что-то приходится на долю человека и что-то — на долю вселенной. Соответственно: истории людей — и истории вселенной. Как мы видели, в тексте начала сказано: «небо и землю». Это — всеохватность. Ее сотворил Бог. Текст гласит: «небо и землю». Этот неравномерный раздел делает законным то, как мы смотрим на свой домашний очаг и на свою судьбу. Но в тексте говорится и о «небе». И в ряде других текстов (особенно наглядны Быт 3: 17 и Рим 8: 19) показано, что связывать в дальнейшем землю и вселенную не только законно, но и необходимо.

Аспект «Грехопадение — Искупление» не является чисто человеческим аспектом центральной темы Откровения. Будучи человеческим в основном, он является также и космическим. Ничто не позволяет нам останавливать десницу Бога. Происходящее на уровне человека всё больше представляется мне важнейшим проявлением некоей беспредельной драмы. Центральная тема Откровения/Сотворения мира/Грехопадения/Искупления применима ко всему Сотворению мира. Ничто не может быть исключено из центральной темы. Да, она относится ко всему Сотворению мира. «Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне; и не только она, но и мы сами, имея начаток духа…» (Рим 8: 22–23).

Для того, чтобы хорошо уяснить себе эти космические элементы Послания к Римлянам, следует правильно истолковать слова начала; не забывайте о них: «И увидел Бог свет, что он хорош». Если первый проблеск свободы обретается во вселенной, то возмещающее действие Бога распространяется от человека на всю вселенную. И если Грехопадение и Искупление, равно как и Сотворение мира, приложимы ко всей вселенной, то возражение, с которым обращаются к нам искренние агностики, частично отпадает само собой. История, которую нам надлежит поведать, касается людей, а в более широком смысле — всего тварного. Ваша озабоченность, братья, была законной. И с вашей стороны было вполне уместным напомнить нам о ней.

Таким образом, именно этот акт возмещающего творения оказывается — если это только еще возможно — более таинственным, чем это Сотворение мира, совершаемое Богом и порождающее всё и вся. Он незаметно получает воплощение в сфере истории, а, значит, — и в сфере космического, и его последствия выходят далеко за рамки собственно исторического. Но эта запредельность принадлежит неизъяснимости Бога. С нас же достаточно того, что возникает в сфере истории.

Возникновение некоего провиденциального действия Бога внутри этой истории, которой суждено стать самим Откровением, то есть тем дополнительным смыслом, которого нам не хватает, — это возникновение протекает самым неназойливым образом. Это второе сотворение идет путями временной протяженности внутри времени; возникновение вечности осуществляется как бы путем наложения мазков, уследить за которыми невозможно без чрезвычайно обостренного внимания. Возникновение Вечности во времени вызывает в памяти образ терпения. Искупление — это сфера терпения Бога.

А ведь свое начало оно берет с действия, получившего широкую огласку: разве начальные, исходящие от Творца импульсы — за пределами обычной сферы нашей памяти?

Существует такое возмещающее действие, которое нелегко отделить от самой сотворяющей деятельности. Аллегорические херувимы с огненным мечом, призванные воспретить доступ к древу жизни, — на деле древу вечной смерти, — Каинова печать, разрывающая взрывоопасное кольцо насилия. Потоп и неуспех строительства Вавилонской башни — всё напоминает мне о нем.