Во имя Ленинграда
Шрифт:
Но так уж было заведено в те времена, что весной из-за плохого состояния аэродромов, когда летать было нельзя, часть летчиков отправляли в дома отдыха, а остальные продолжали заниматься прямо в ангарах зубрежкой теории, изучали навигацию и самолеты сопредельных государств.
В начале мая весна была в разгаре. Но именно тогда все чаще и громче раздавались тревожные слова "угроза войны", "война с Германией". Эти слова для советских людей были не новы, но чаще других слышали их летчики, находившиеся на курорте города Пярну. Там в это время собралось много пилотов из 13-го истребительного авиационного полка - ветерана морской авиации, созданного на Балтике весной 1918 года, - и из других частей и подразделений. Здесь я встретил своих давних друзей. С одними
В один из солнечных майских дней большая группа летчиков с женами и детьми загорала на городском пляже. Некоторые отваживались купаться в холодной воде Рижского залива. Я был в их числе. Выскочив из воды, мы забежали в ближайший кустарник, чтобы переодеться. К нам подошел пожилой человек, по одежде - рабочий-железнодорожник. Осмотревшись, он тихо и грустно на ломаном русском языке сказал:
– Товарищи военные, езжайте скорее домой, Гитлер собирается напасть на Советский Союз в мае или июне.
Пока мы приходили в себя от изумления, железнодорожник уже ушел не оглядываясь.
– Спасибо, отец, что рабочий класс Эстонии с нами. Сломает Гитлер шею, если нападет на СССР, - сказал вслед уходящему мой друг и сослуживец Дмитрий Князев.
Переодевшись, мы вышли из кустарника.
Слова железнодорожника были серьезным предупреждением, заставляли призадуматься над создавшейся обстановкой.
Балтийская авиация, вышедшая частью своих сил на аэродромы Эстонии, Латвии и на полуострове Ханко, усиленно готовилась в случае развязывания войны встретить врага во всеоружии. Поэтому в боевой подготовке командиры частей и соединений старались использовать имевшийся военный опыт, устранить недостатки в организации взаимодействия между родами авиации и кораблями флота, в техническом оснащении авиационных частей и особенно в обновлении самолетного парка. К сожалению, далеко не все удалось сделать в те короткие сроки, которые были отпущены историей перед Великой Отечественной войной.
Но мне хотелось бы показать читателю жизнь и ход боевой учебы 13-го авиаполка, о котором так подробно рассказали мне опытные боевые летчики в доме отдыха.
В одно погожее утро на аэродроме полуострова Ханко 1-я и 2-я эскадрильи готовились к очередным полетам. На подготовку отводилось три напряженных часа. Аэродромная команда еще до рассвета начала таскать тракторами по взлетной и посадочной полосам тяжелые деревянные, окованные железом волокуши, плотно придавливая к земле тонкий слой снега. Техники, расчехлив самолеты, проверяли моторы, готовили пушки, пулеметы и боезапас для стрельбы по конусам и щитам на полигоне.
По плановой таблице в этот день пилоты 1-й эскадрильи, летавшие на давно освоенном самолете И-16 семнадцатой серии (они называли его "штурмовой ишак" за мощь вооружения), готовились к зачетному упражнению - полету звеном по маршруту с выполнением штурмового удара по наземной цели на полигоне.
Накануне вылета никто из летчиков не знал, какую цель им готовят руководитель полетов и полигонная команда. Об этом они узнают, когда подойдут к месту штурмовки. Может быть, это будут орудийные дворики с макетами пушек и прислуги, может быть, машины, повозки, торпедные катера, а возможно, и различные типы самолетов.
Задача звена - поразить две цели с зачетной оценкой. Такой оценкой каждый пилот для себя считал как минимум четверку. За. тройку, а не дай бог, за двойку долго придется, склонив голову, стоять на звеньевом и эскадрильном разборах итогов летного дня. А сегодня будут летать две эскадрильи, поэтому обязательно будет полковой "теплый" разбор, который проведет подполковник
Правда, летчики любили такие разборы. Командир полка, участник советско-финляндской войны Герой Советского Союза Иван Георгиевич Романенко, прекрасно знал опыт боев летчиков-истребителей на востоке и в небе Испании, и задания, поставленные Романенко перед летчиками, нужно было выполнять в обстановке, приближенной к боевой, и с соответствующими результатами. Если же по нерадивости пилот получал оценку ниже посредственной, то на разборе ему бывало жарко.
Не все в летной боевой подготовке зависит от опытного командира полка. Были и определенные объективные, как принято говорить, причины, которые не позволяли приблизить летчика к настоящей боевой обстановке. Это были ограничения по эксплуатации самолетов, которые из месяца в месяц ужесточались.
На самолетах И-16 ряда серий, а также на "чайках" стояли моторы повышенной мощности и винты с изменяемым шагом. Максимальная скорость вращения винта в полете - до 2500 оборотов и даже более. А допустимыми считались 2300 оборотов. Летать на оборотах менее 2100 по инструкции тоже не разрешалось, что удивляло технически грамотных летчиков и техников полка.
Причиной этих ограничений было несколько аварий, происшедших из-за остановки моторов. И пока конструкторы трудились над устранением изъянов в работе материальной части, летчики имели право летать только при условии, если крен не больше 45 градусов, скорость не превышает 400 километров в час, угол пикирования не более 35 градусов. Фигуры высшего пилотажа и воздушный бой категорически воспрещались. Можно было делать только боевые развороты в одиночных и групповых полетах.
Единственным утешением пилотов были стрельбы по буксируемому конусу, а также по различным макетам на полигоне или пролеты звеном над аэродромом крыло в крыло.
Правда, была маленькая отдушина сердцу летчика, если кому-то из дежурного звена выпадало счастье вылететь на перехват самолета-нарушителя, которых, кстати, к весне 1941 года стало появляться с каждой неделей все больше.
В этом случае, вопреки инструкциям, можно было развивать максимальную скорость, выполнять любой маневр. Стрелять строго воспрещалось. Летчики звена обязаны были подойти к нарушителю с обеих сторон, а ведущий - выйти вперед и покачиванием крыльев "пригласить" его на ближайший аэродром на посадку. Предупредительный огонь давать тоже не разрешалось. Такая вежливая встреча заканчивалась опознаванием типа самолета-нарушителя, его государственной принадлежности и расставанием над Финским заливом или Балтийским морем.
Так было и в тот раз. Летчики двух эскадрилий одеты еще по-зимнему - в меховых комбинезонах, унтах, в новых зимних шлемофонах, позволяющих пользоваться приемно-передающей радиостанцией. Правда, эти станции были лишь на самолетах командира полка и командиров эскадрилий. Пилоты стояли неплотным строем впереди линейки и внимательно выслушивали метеоспециалиста. Тот сообщил, что погода будет устойчивая, ясная, ветер северо-восточный, 5-8 метров в секунду под углом 45 градусов к полосе взлета и посадки. Быстро подошел к середине строя очень энергичный в движениях капитан Алексей Тарараксин - начальник оперативного отделения полка. Он сообщил о режиме в районе полетов и сигнале "Я свой" на данный день. Обычно этот сигнал состоял из двух левых или правых покачиваний крыльями либо пуска зеленой или красной ракеты. Затем дал последние указания руководитель полетов. Он задал двум летчикам 2-й эскадрильи контрольные вопросы, на этот раз не каверзные. Ответы последовали правильные. В этот день руководителем полетов был заместитель командира полка капитан Ильин. Он недавно заменил Героя Советского Союза капитана Петра Васильевича Кондратьева, очень волевого, требовательного человека, проявившего исключительное мужество и умение наносить штурмовые удары по войскам противника в финскую кампанию. Капитан Кондратьев был переведен в 5-й авиаполк, который готовился первым осваивать новые самолеты МиГ-3 и Як-1. Капитан Ильин тоже боевой летчик, он провел десятки ожесточенных боев в небе Испании на самолете И-16, был награжден орденом Красного Знамени.