Во имя Разума. Уникум
Шрифт:
Рядом с опрокинутым столом без признаков жизни лежал Георагзис. Вадим убрал до минимума защитное поле своего скафандра, иначе не смог бы ни к чему прикасаться, подхватил Правителя под мышки и выволок его из дома, на свет, посмотреть, что с ним – в доме был полумрак. Кирилл тоже убрал защитное поле, перестав светиться, и склонился над Георагзисом.
– Вроде цел, – сказал он не очень уверенно. – Скафандр в порядке, браслет на месте. Но что–то здесь все же случилось. Смотри, Дим, какое у него странное лицо… какое–то высохшее, что ли…
– Да, действительно, – недоумевал Вадим. –
– Надо вернуть Георагзису его настоящий облик, человеческий. А там посмотрим.
Кирилл опустил на его лицо шлем скафандра и активировал «Джинн» на возврат. Но когда лицо Георагзиса приобрело человеческие черты, Кирилл невольно отшатнулся. Это был глубокий старец с седыми космами, с глубокими морщинами дряблыми щеками, провалившимися глазами – просто выходец с того света. Он стал таким дряхлым и немощным, почти мертвец.
– Почему он такой? – в ужасе вскричал Кирилл. – Ты только погляди на него! Он же так стар… Неужели это и правда какая–то местная болезнь?
– Нет, не думаю. Он же был в облике сельзарянина. Георагзис на самом деле действительно очень стар. Ему ведь очень много лет.
– Но он же не был таким – и вдруг так сразу! Почему? Влияние чужой планеты?
– Вероятнее всего, отдаление от нашей планеты, Земли, – предположил Вадим. – Его жизнь, его бессмертие поддерживал Талариус. А вдали от него организм Георагзиса теперь наверстал свое старение за какие–то часы. А Талар «Лучезара», видно, не настолько мощный для этого. Но что же нам делать с Правителем? Неужели ему так скоро суждено умереть от старости прямо у нас на глазах?
– Попробую «Джинном» вернуть ему молодость. Не знаю, правда, надолго ли.
И вот лицо Георагзиса преобразилось, разгладилось, волосы потемнели, мышцы налились силой и энергией. Он стал выглядеть даже гораздо моложе, чем был до этого стремительного старения. Но Правитель в себя не приходил – видимо, потому что организм пережил сильное потрясение и еще не адаптировался к изменениям.
– Ладно, я все же отправлю его на «Лучезар», – решил Кирилл. – Талар последит за его состоянием. Я мигом.
– Давай, в темпе, – кивнул Вадим. – Хорошо, если наши там. А я все же их здесь поищу. Может, они где–то поблизости вместе с хозяевами дома спрятались.
Кирилл отстегнул с руки Георагзиса браслет, нацепил на свою руку и нажал кнопку перемещения. Как только они с Правителем исчезли, перебазировавшись в звездолет, Вадим тут же приступил к поискам на местности. Вдруг Сияна с Ратибором где–то поблизости, и им нужна помощь.
Почти сразу же Вадим наткнулся на торчащие из кустов босые ноги с широкими трехпалыми ступнями, похожие на страусиные лапы. Кто это? Сияна тоже была в облике сельзарянки. Правда, она в скафандре, но мало ли… Вадим поспешно раздвинул ветки. Нет, это Фай–О, мать мальчишки Ру, в разодранном балахоне, вся исцарапанная, избитая. Из прорехи в одежде на одном из трех боков ее туловища, внизу, торчит сосок, как у собаки, выкармливающей щенков. Наверное, у этой матки был маленький детеныш, но погиб при налете войска еще в прошлый раз, до прилета «Лучезара». Но что с ней, Фай–О погибла? Глаза у нее потухшие, молочного цвета, но она
– Что это за гадость, ее что, рвало? – спросил он сам себя.
– Мне кажется, ее просто изнасиловали – воины, которые проскакали здесь, как смерч, – раздался за спиной голос Кирилла. – У сельзарян половые органы расположены во рту. Идиотизм, согласись! Впрочем, расположение половых органов совместно с выводом отходов из организма – идиотизм вдвойне. Природа непредсказуема в своих ухищрениях и порой непоследовательна. То она щедра и расточительна до предела, как, например, с рыбьей икрой – представляешь, если бы все икринки выжили, – то экономна до скупости, совмещая одно с другим в таких вот нелепых комбинациях, как в данном случае.
– Слушай, ты, философ! – вскинулся Вадим. – Кончай свои разглагольствования! Я так понимаю, что Сияны с Ратибором на «Лучезаре» нет. Живы ли они?
– Да живы, Дим. Талар их засек. Ратибор где–то здесь, совсем рядом.
– А Сияна тогда почему не с ним? – все больше тревожился Вадим. – Она–то где?
Тут Фай–О пошевелилась и открыла глаза. Села и быстро прикрыла тело своими лохмотьями одежды.
– Как вы себя чувствуете? – участливо наклонился к ней Кирилл. – Вам нужна помощь?
– Все в порядке, – отмахнулась от его поддержки Фай–О и поднялась на ноги. – Я просто очень устала. Так много мужчин сразу. Они тут все передрались между собой за меня. Во мне теперь много мужского семени. Но чтобы забеременеть, мне нужен еще контакт с женщинами, а они сейчас все в городе. Надо детей наплодить побольше, предстоит возродить наш клан. А город здесь неподалеку. Вот найду своего непоседу Ру, попрощаюсь с ним и пойду в город искать женщин. К вечеру вернусь, скорее всего. А ребята тут неподалеку, за домом прятались, в подвале. А мне надо переодеться.
И Фай–О ушла в дом. Кажется, она совсем не чувствовала себя жертвой. Вадим с Кириллом только в недоумении переглянулись.
– А ты говоришь – изнасиловали! – хмыкнул Вадим. – У них же в их сексуальном тандеме матка–самец–самка – матка главная, только она выбирает себе партнеров, и если уж ей кто не понравится – извини–подвинься.
– Да уж, так сожмет челюсти… Даже может бедняге язык откусить!
– Ты ничего не слышишь? – насторожился вдруг Вадим. – Какие–то странные звуки, там, за домом…
Кирилл тоже прислушался:
– Как будто кто–то плачет.
– Сельзаряне, кажется, не могут плакать.
– Ратибор?! – ахнул Кирилл.
И они бросились за дом на звук. Ратибор был один. Он был в своем человеческом обличье, прозрачный шлем закрывал его лицо. Мальчик сидел, склонившись к земле, и горько плакал.
– Сынок, – позвал его Кирилл, подходя. – Мы здесь.
Ратибор даже не повернулся. Он еще ниже склонился над чем–то, не переставая плакать, и столько боли и отчаяния выражала его согнутая фигурка, что у Кирилла сжалось сердце. Он присел рядом и тут увидел на земле распростертое тело собаки.