Во имя Разума. Уникум

Куценко Елена Викторовна

Осматриваясь, Вадим повернул голову и… забыл сделать вдох. У изголовья его лежанки прикорнула Сияна, бессильно уронив голову с рассыпавшимися по постели волосами. Лицо ее осунулось, похудело, а под глазами залегли фиолетовые тени, но выглядела она спокойной, умиротворенной, с чувством выполненной задачи. Вадим с бьющимся сердцем приподнялся на локте, но голова закружилась, в глазах потемнело, и он снова упал на мягкую подстилку из шкур и сухого душистого мха. Но это его не огорчило. Он улыбался.

Но тут он вспомнил, что с ним случилось. Он в ужасе схватился за свое лицо и стал

лихорадочно его ощупывать. Лицо как лицо, только немного шершавое. Снова взглянул на Сияну, крепко спящую, с провалившимися щеками, и все понял. Она спасла его, выходила, без сна и отдыха, отдав все свои силы, и вот теперь, наконец, спокойно заснула. Он что–то такое смутно помнил в бреду, как она пыталась его напоить и накормить, а он снова проваливался в горячечное забытье. Но почему они здесь, в этом старом доме, а не на звездолете? Почему у него вдруг возникло такое чувство, что они здесь остались совсем одни?

Вадим резко сел на постели, покачнулся, обливаясь холодным потом. Тряхнул опять закружившейся головой, отгоняя стоявший в глазах туман, глубоко вздохнул, приходя в себя, но силы уже возвращались к нему. Сияна, потревоженная, сразу же проснулась. Открыла глаза, приподняла голову – и встретилась со взглядом Вадима, полного нежности, благодарности и тревоги. И тут она бросилась ему на грудь и разрыдалась взахлеб, вздрагивая всем телом и шмыгая носом, как девчонка.

– Ну что ты?.. Зачем так? – бормотал Вадим, совсем растерявшись. – Я же не умер.

Он осторожно, с каким–то благоговением, будто еще не веря, провел пальцами по ее мокрой от слез щеке. Да, это слезы, настоящие слезы… Она на–училась плакать…

Сияна подняла к нему лицо, и в глазах ее засветилось что–то совсем новое, незнакомое в ней прежде.

– Кажется, я тебя люблю, – прерывисто про–шептала она. – Мне пришлось вытащить тебя с того света, чтобы это почувствовать и понять.

Глава 7

Они вышли из дома в ночной мрак, наполненный таинственными шорохами и возней в кустах. Повсюду вспыхивали разноцветные огоньки и искры – это в темноте светились то ли безобидные светлячки, то ли алчные глаза хищных зверей. Ночью лес и на Земле–то полон опасностей, а уж тут и подавно – таинственный, зловещий, незнакомый, живущий своей жизнью. Сияна нервно поежилась, и Вадим одной рукой за плечи привлек ее к себе, а в другой сжимал наготове парализатор. Он еще не совсем окреп, и колени у него подгибались от слабости. Но ему надоело валяться в постели в душной темной комнате, и он даже не стал ждать утра, чтобы немного размяться. Чужой лес угрожающе навис над ними, словно выжидая.

– Сколько нам еще здесь торчать? – Вадим в отчаянье вскинул руки вверх, словно взывая к небесам. – Не жить же нам здесь вечно! Почему за нами не вернулся звездолет? Где их носит, этих путешественников?

– Может, с ними что–то случилось в пути? – предположила Сияна и даже тревожно вздрогнула от такой мысли.

– Да что может случиться с «Лучезаром»? – возмутился Вадим. – Это же летающая крепость с мозгами! Нас просто списали… как без вести пропавших.

– Не говори так! –

запротестовала Сияна. – Это невозможно! Не надо плохо думать о своих друзьях.

– Да, ты права, – согласился Вадим с тяжким вздохом. – Просто нервы. Ведь это так ужасно – остаться здесь навсегда!

– Все будет хорошо, – уверенно отозвалась Сияна, боком прижимаясь к нему. – Они просто… пока очень заняты.

– Ну да, конечно, кто бы сомневался! – усмехнулся Вадим, невольно успокаиваясь от ее слов. – Наверное, спасают очередную планету. Но, вообще–то, могли бы сначала о нас позаботиться.

– А нас надо так срочно спасать? – поддела его Сияна, стараясь хоть немножко развеселить. – Нам с тобой здесь так одиноко вдвоем, да? Мы так друг другу успели надоесть?

– Ты на что это намекаешь? – прищурился Вадим. – Что мы с тобой тут просто помираем со скуки? Я вообще–то могу тебе кое–что предложить, если ты не против, конечно. Ты согласна?

Вадим развернул девушку к себе и откинул прозрачный шлем–капюшон с ее лица. Сияна хотела что–то шутливо ответить ему, но не успела. Вадим приподнял ее лицо и крепко, жарко поцеловал в губы. Затем вопросительно заглянул в ее глаза: не напугал, не обидел?

– Все хорошо, – шепнула она. – Но не торопи меня.

– Не буду. У нас куча времени!

Счастливый, окрыленный, он засмеялся, схватил ее в охапку и закружил. Но Сияна вдруг рванулась из его рук.

– Что, испугалась? – воскликнул он. – Не уроню, не бойся, ты же такая легкая!

– Тише! – зашикала она, закрывая ему рот рукой. – Да поставь же ты меня на землю! Здесь кто–то есть! Слышишь?

– Звери, наверное, – тоже перешел на шепот Вадим, прислушиваясь, и невольно напрягся, прикрыв Сияну собой. – Кто же еще?

– Да нет же! Я почувствовала его мысли… его побуждения. Это Идеса–Гейз, он скачет к дому Фай–О на своем боаре! – Сияна широко улыбнулась, сверкнув зубами. – Надо же, он все же вернулся!

– Я не понял, а что это ты такая довольная? – подозрительно скосился на девушку Вадим. – Ты словно ждала, что он здесь объявится!

– Конечно. Я сама ему предложила.

– Предложила? – остолбенел Вадим, не веря своим ушам. – Что ты хочешь этим сказать? И когда это ты успела?

– Да он уже был здесь, когда ты пластом лежал в постели без сознания. Меня искал. Ну, мы с ним и поговорили.

– Так, ну–ка, с этого места поподробнее! – помрачнел Вадим. – Что тут у вас с ним за делишки были за моей спиной? И почему я об этом ничего не знаю?

– Вообще–то он вернулся за Фай–О, если ты об этом.

– На кой черт ему сдалась твоя Фай–О? Он ведь за тобой приходил, признайся! – не отставал Вадим. – Я же помню, какие он тебе пел дифирамбы там, на скале: «О, моя Солнцеподобная!..»

– Солнцеглазая, – поправила Сияна с достоинством.

– Какая разница! Ну, просто красавица и чудовище, в натуре! Единение двух миров.

– Прекрати! – рассердилась, наконец, Сияна. – Ну что ты несешь, в самом деле! Мне начинает казаться, что сельзаряне в чем–то лучше нас, людей. У них нет чувства собственничества. Вообще, ревность – это пережиток, доставшийся нам еще от обезьян. Сельзаряне этим не страдают.