Во имя Разума. Уникум

Куценко Елена Викторовна

Матвей замер с широко раскрытыми глазами:

– Поздно? Что поздно? Почему?

– Скоро прозвучит Сигнал. Сначала предупреждающий, потом основной. В этот момент все должны находиться в установках сна. Неповиновение – и стирается память с мозга, а провинившийся отправляется в нижние ярусы, для людей низших категорий. Но уже давно не было случая неповиновения Закону. Наш мир строго соблюдает Закон, всегда действует по его правилам. Отклонение от правил, от порядка – это шаг в сторону от совершенствования Разума, это падение в Хаос.

Матвей

пытался понять хоть что–то из этой угрожающей речи Сияны, морщил лоб и сосредоточенно сдвигал брови. Что же ему делать теперь? Вот это попал!

И тут раздался пронзительный звук. Матвей запаниковал, стал кидаться из стороны в сторону, пытаясь отыскать пропавшую вдруг дверь и вы–браться наружу, подальше отсюда.

– Выпусти меня! – закричал он. – Что тебе от меня надо?

– Успокойся, Матвей. Это еще не Главный Сигнал. Ты сейчас ляжешь в установку сна и будешь спать.

Из стены выдвинулось ложе. У его изголовья змеями извивались провода с присосками–электродами.

– Вот твоя постель, Матвей, ложись спать, – заговаривала его Сияна. – А завтра ты вернешься домой, в свою тайгу.

Матвей в ужасе отпрянул:

– Я не полезу в этот ящик! Что со мной будет? Для чего здесь эти веревки?

– Ничего не бойся. Установка сна будет считывать информацию памяти с твоего мозга, пока ты будешь спать. Только и всего.

– Для чего? Ты–то в такой ящик не полезешь, небось, а?

– У меня тоже есть установка сна, как и у всех. Мы все отдам накопленную за день информацию через установку сна, отчитываемся за свои мысли и поступки. Это Закон.

– Да плевал я на ваш Закон! Я не ваш! Я сам по себе!

– Тем более. Неповиновение – смерть!

– Ты, что ли, меня убьешь? – вскинулся Матвей. – Напугала! Да я на медведя ходил!

Сияна взглянула на пульт. Индикаторная шкала все ярче накалялась. Скоро ее цвет из оранжевого станет красным. Время истекало.

– Придется действовать внушением.

Сияна вплотную приблизилась к Матвею, впилась в него своими колдовскими глазищами. И тут он почувствовал. Как сознание начинает уплывать, будто после чекушки первача. Перед глазами все поплыло, закачалось, ноги стали подгибаться от слабости. Матвей замотал головой, стараясь избавиться от липкой паутины этого бесовского взгляда. Ведь затащит в этот гроб, ведьма!

И он, обезумевший от страха, в панике, резко оттолкнул девушку, отшвырнул от себя, как ядовитую змею. Сияна отлетела к стене, как тряпичная кукла, и, сильно ударившись спиной и затылком, сползла на пол безжизненным комком, оставляя на стене кровавую полосу. Матвея в слабом тяготении крутануло по инерции, и он упал на четвереньки. Но вот медленно поднялся, приходя в себя, подошел, с минуту в оцепенении стоял над бездыханным телом, обливаясь холодным потом от ужаса и отчаяния. Он убил ее! Она мертва!

Матвей поднял бездыханную девушку на руки, легкую, невесомую. Длинные пушистые как мех волосы, саваном укрывавшие ее, разлетелись в стороны, как серебряное пламя под дуновением ветра. Лицо ее

теперь было спокойным, безмятежным, каким–то невинно детским. Это снова была его добрая фея, за которой он бежал по тайге околдованный, забыв обо всем на свете. Здесь ее изменил этот мир, сделав бесчувственной и равнодушной, но теперь она снова прежняя, нежная и прекрасная, как ангел, как дитя. Она должна была остаться там, в тайге, вместе с ним. И ничего бы этого не случилось, она была бы жива.

В отчаянии Матвей прижал ее к себе. И тут почувствовал губами тепло ее щеки. Жива! Она просто без сознания. Слава тебе, Господи! Матвей носил и носил ее по пустым комнатам, укачивал и баюкал, как маленького ребенка. Наконец положил ее в кресло, сам сел у ее ног, в ожидании не спуская с нее глаз, как верный пес.

И тут его голову чуть не разорвал резкий жуткий звук, возникший прямо в мозгу, словно пилой резанули прямо по черепу. Электрическим током он сотрясал его тело, дикой болью отдаваясь в каждом нерве. Сигнал! Конечно же, это тот самый Сигнал, о котором предупреждала Сияна! Матвей ничком упал на пол, в ужасе сжимая голову руками, и ждал карающего удара, выстрела, взрыва…

Но ничего не происходило. Сигнал через минуту внезапно смолк, вымотав до предела, до дрожи во всем теле, до брызнувшей из носа крови. Смолкла, наконец, и нудная усыпляющая мелодия, свербившая в мозгу, как надоедливый гнус. И ничего! Мертвая тишина, как в могиле…

Сияна со стоном пошевелилась в кресле, в недоумении распахнула свои бездонные глазищи. Перевела взгляд на Матвея, замершего в тревожном ожидании.

– Что со мной? – слабо произнесла она, при–поднимаясь. – Почему у меня все болит?

Матвей отвел глаза. Как ей сказать, что он в панике чуть не вышиб ей мозги? Но он не хотел, так получилось. Просто очень испугался. Впрочем, она же знает все, о чем он думает, да и сама, может, поняла.

– Ты меня прости, – сконфуженно пробормотал он. – Я не хотел лезть в тот ящик, а ты – колдовать!

– Но почему такая тишина? Я не слышу транс–мелодию. Что, уже был Сигнал?!

– Ну да, вроде бы как тот самый Сигнал. У меня чуть голова не разорвалась!

– И ничего не происходит?! Но этого не может быть! Мы с тобой нарушили Закон! Уже сам звук Сигнала должен был лишить нас рассудка.

– Чепуха все это! Видишь сама. Вас просто пугали. Да и кому охота все время за всеми следить? Все спят, Закона никогда не нарушают, сама говорила. Зачем тогда и сторожить?

– Не в этом дело! – Сияна нервно стиснула пальцы и заходила по комнате. Но тут же повернулась к Матвею: – Я, кажется, поняла! Я же была без сознания, когда прозвучал Сигнал, и ГИК не мог меня контролировать, а ты, Матвей, чужой и не такой, как мы, и Главный Информатор–Координатор к твоим биотокам еще не приспособился, не зная твоей энцефалограммы которую и должен был расшифровать через установку сна. Теперь же, после Сигнала, никто меня не контролирует, и транс–мелодия не давит на мозг, мешая сосредоточиться.