Во имя справедливости
Шрифт:
— Я приехала в Нью-Джерси к Роберту Эрлу Фергюсону.
— Это тот тип, которого Кауэрт вытащил из камеры смертников?
— Да. Он сидел в камере рядом с Салливаном.
— А потом попытался его задушить?
— Да.
— Ну и что?
— Это показалось мне… странно, — неуверенно пробормотала Андреа.
— Почему? — немного помолчав, спросил ее начальник.
— Сама пока не понимаю.
— Какое отношение это имеет к нашему делу?
— Знаешь, Майки, мне кажется,
— Ну что ж, — пробормотал Вайсс, — в этом есть свой резон. Думаешь, эта троица как-то связана с нашим убийством?
— Возможно.
— Почему же эта скотина Кауэрт не написал об этом в своей газетенке?!
— Не знаю. Может, он боялся выставить себя в не очень выгодном свете?
— При чем здесь это, Андреа! Кауэрт же продажная сволочь! Как и любой журналист! Если бы он что-нибудь знал, он обязательно написал бы об этом. Трехметровыми буквами! Представляешь себе заголовок типа «ЗАГОВОР В КАМЕРЕ СМЕРТНИКОВ»! Да ему тут же присудили бы еще какую-нибудь поганую премию!
— Возможно…
— Даже не сомневайся! — фыркнул Вайсс. — А сама ты что узнала? Фергюсон как-нибудь связан с убийством на Тарпон-драйв?
— Кажется, нет.
— А что жители на этой улице? Кто-нибудь из них видел там негра?
— Нет.
— Может, ты нашла у него счет из гостиницы на островах Флорида-Кис? Или авиабилет? Пятна крови? Отпечатки пальцев? Орудие убийства?
— Нет.
— Выходит, ты отправилась за тридевять земель просто для того, чтобы раскланяться с этим типом, потому что он, видите ли, знаком с Салливаном и Кауэртом?
— Ну да, у меня было какое-то предчувствие, — промямлила Шеффер.
— Ничего не желаю слышать ни о каких предчувствиях! Мы тут не кино снимаем. Доложи мне, что ты узнала от этого Фергюсона!
— Он заявил, что почти ничего не знает об убийстве на Тарпон-драйв, но рассказал мне много интересного о том, что происходит в камерах смертников и вокруг них. Он сказал, что большинство охранников там сами прирожденные убийцы, и посоветовал мне ими вплотную заняться.
— Очень здравая мысль! — заявил Вайсс. — Именно этим я и занимаюсь. И ты должна сейчас этим заниматься… А есть у этого Фергюсона алиби?
— Он сказал, что был на занятиях по криминалистике.
— Вот как? Забавно!
— У него полно учебников по судебной медицине и оперативно-разыскной работе. Он сказал мне, что занимается
— Хорошо. Проверь, действительно ли он был на занятиях, и, когда выяснится, что он на них был, немедленно возвращайся сюда.
— Ладно…
Последовала непродолжительная пауза, а потом Вайсс спросил:
— Послушай, а почему у тебя такое сомнение в голосе?
— Скажи мне, Майкл, с тобой когда-нибудь такое случалось, словно ты говорил с нужным человеком, но совсем не о том, что было надо? У меня от этого Фергюсона мурашки по коже. Что-то с ним не то. Клянусь, он производит очень неприятное впечатление, но почему — не пойму! Признаюсь, он меня напугал!
— Опять какое-нибудь предчувствие?
— Нет, скорее ощущение. Я не шучу.
— Он тебя действительно напугал?
— Почти до смерти!
Вайсс задумался, а потом сказал:
— Думаю, ты знаешь мое мнение по этому поводу.
— Пожалуй, да, — ответила женщина-полицейский. — Наверняка ты считаешь, что мне нужно принять холодный душ и поскорее обо всем этом забыть. Ты считаешь, что я должна выкинуть Фергюсона из головы и пусть он на чем-нибудь проколется, чтобы им потом занимались полицейские из Пачулы. А мне следует как можно скорее возвращаться во Флориду. Угадала?
— Угадала, — усмехнулся Вайсс.
— И что теперь?
— В первую очередь прими холодный душ. Потом попробуй разнюхать в Ньюарке все, что там можно узнать об этом Фергюсоне. Даю тебе на это пару дней. Затем ты напишешь рапорт о том, что узнала, и обо всех своих предчувствиях и ощущениях, а я его отправлю своим знакомым в полицию штата Нью-Джерси. Разумеется, там только посмеются над твоими страхами, но время, проведенное тобой в Ньюарке, тебе, по крайней мере, не засчитают как прогул.
— Спасибо, Майк! — пробормотала Андреа, ощутив одновременно и страх, и облегчение.
— Кстати, ты даже не поинтересовалась, что мне удалось обнаружить в этой тюрьме.
— И правда! А что ты там обнаружил?
— После Салливана осталось три коробки личных вещей. Книги, радиоприемник, маленький телевизор, Библия и разная ерундистика, среди которой, однако, обнаружилась пара занятных документов. Во-первых, там лежало составленное по всем правилам прошение о помиловании, которое оставалось только подать. Если бы Салливан вручил его какому-нибудь официальному лицу, его казнь была бы мгновенно отсрочена. Между прочим, в этом прошении Салливан очень убедительно пишет о том, как государственное обвинение некоторыми своими заявлениями манипулировало настроением присяжных. Подай Салливан это прошение, до его казни дело дошло бы еще только через много лет!