Во имя Твое
Шрифт:
Лена молчала, выводя вилкой какие-то узоры в тарелке. Потом подняла глаза на Сергея.
–Скажи, а твой отец никогда не упоминал имени… Игоря Граля?
Сергей поставил бокал, молча закурил, протянул руку и положил её на руку девушки.
–Лена, понимаешь… тема… кино и телеискусства вообще близка нашей семье… Сначала отец, в силу упомянутых обстоятельств общался с этой публикой. Потом я. Точнее, моя бывшая одно время работала на ТВ. Ну, мне довелось насмотреться на многое. М-да. Весёлое было время. Но я не об этом. Понимаешь, накануне смерти Граля был один очень странный звонок отцу, в выходной. После этого
– Ладно, давай отложим этот разговор на завтра. Ок? Я буду ждать тебя ровно в 10, возле Министерства. И оттуда мы поедем к моим, на дачу.
– Хорошо – Лена вздохнула
– Я тебя отвезу. Где ты остановились в Киеве?
– Ой, нет-нет. Я вызову такси – поспешно ответила Лена.
Сергей приподнял брови.
–– Даже не думай. Я пригласил и должен доставить даму по адресу. Лично.
– Серёжа… Пожалуйста…
Пилипенко был явно недоволен, но вынуждено согласился.
– Хорошо. Я просто предоставлю машину с водителем. Разреши мне до конца побыть галантным кавалером.
Лена со страхом вошла в свой номер, ожидая любого сюрприза. И он, действительно состоялся. Потому что Глеба в номере не было. Мобильный молчал, несмотря на все усилия.
–-Т-а-а-к. Для полного счастья, мне не хватало только фокусов Амаяка Акопяна!
Лена опустилась на этаж и постучала в номер, где должен бы быть Глеб. Ей ответила гробовая тишина. Концерт по заявкам трудящихся обещал быть очень насыщенным, но невесёлым. Лена уже поняла, что у Глеба не только внешность отца, но и его характер. И это всё чаще становилось для неё неким бегом по пересечённой местности с препятствиями. Временами Глеб становился вздорным, капризным, эксцентричным, а часто и просто невыносимым.
Лена нервно закурила. Где он? И что её ждёт? На сколько часов?
Объяснения или оправдания – все равно, как взглядом сдвинуть мебель. Разговор с глухим.
Прошло около получаса или минут сорок. Лена прилегла и почти задремала, когда возле её номера раздалось шуршание, а потом последовал удар кулаком, от которого старая дверь, ощутила себя Холифилдом, которому откусили не только ухо, но и нос. Лена одним махом метнулась к двери и распахнула её почти настежь. После чего отлетела в глубину номера, почувствовав ноющую боль в груди.
Глеб ввалился в комнату, раскачиваясь, как на ветру. В глазах у него плескалось нечто мутное, цвета не отстоянного первача.
–Он меня сейчас убьёт! – с испугом подумала Лена – Это конец!
Глеб схватил мирно отдыхавший на тумбочке графин и запустил его, целясь Лене в голову. Она едва успела увернуться и графин, ударившись о стену, разлетелся на мелкие осколки.
Она почти завизжала:
– Глеб! Немедленно прекрати! Что ты творишь? Гл-е-е-б! Боже, что мне с тобой делать?!
Милый мальчик не внемлел ничему… Вслед за графином были последовательно казнены стаканы Лена хотела совершить невероятный эквилибр и улизнуть в ванную, но в последний
– Ну, что? Каково оно, милицейское тело? – зашипел Глеб ей в самую середину уха.
– Отпусти меня! И успокойся! – еле смогла ответить Лена – Глеб! Ты поломаешь мне рёбра! Пусти!
– Я тебе не только рёбра сломаю, я тебе сейчас шею сверну! Шлюха!
– Пьяная скотина! Неужели трагедия твоего отца ничему не смогла научить?
– Не трогай отца! Он был гений! А ты – тварь и шлюха! Но я…
– Молоді люди, що тут відбувається? І чому з вашого номера такий шум? А це що?
Ночная дежурная уставилась на погром, учинённый Глебом.
– Взагалі-то за все о це доведеться заплатити. Неподобство! Я зараз викличу поліцію!
– А пошла б ты…– Лена еле успела крепко зажать Глебу рот, и тут же почувствовала, что он укусил ей ладонь. Морщась, она извинилась перед дежурной и пообещала за всё заплатить в обязательном порядке.
Женщина покинула их номер и Лена успела услышать, как она процедила сквозь зубы:
– Кляті московські варвари! Щоб Вам повилазило!
Выпроводив дежурную, Лена вернулась в номер. Растянувшись на кровати, Глеб Игоревич изволили мирно храпеть. Лена присела рядом. Укушенная рука ныла. На душе скребли кошки. Хотелось всё немедленно бросить и уехать. Она посмотрела на своего спящего, увы, любимого друга. Он перевернулся на бок и свернулся калачиком. И вдруг ей стало его невыносимо жалко, этого вздорного мальчика, волею судьбы вынужденного жить без отца, без своей настоящей фамилии, но при этом генетически унаследовав от отца, помимо внешности, практически всё, как хорошее, так и дурное. Лена пристроилась рядом с Глебом, обняла его, погладила по кудрявой голове. Он пробормотал что-то во сне. И она тихонько шепнула ему
– Спи, мой хороший. Я все равно тебя люблю…
Москва 1972.
Луиза как чувствовала, что ничем хорошим эта киноэкспедиция не закончится. Игорь не любил замены и вводы. Тем более вот так, когда его фактически противопоставляли с Володей. Луиза поморщилась. Да, она никогда не любила Песоцкого, не смотря на всю его непомерную славу. Она не терпела этой дружбы. Ей не нравились «зависания» Игоря на квартире у барда по три четыре дня. Да, Игорь возвращался вполне весёлым, но от него за километр несло не только алкоголем, но и «марусями, розами и раями». Устраивать забастовки и не подпускать мужа к себе было бесполезно. В такие моменты ему было на неё глубоко плевать. В Ленинград и потом на Кавказ Игорь уезжал взвинченным, что обычно предшествовало глубокому пике.
Потом ей несколько раз звонили, просили приехать и сделать хотя бы что-нибудь. Но именно в этот момент приболела мама, и Луиза никак не могла оставить её без присмотра. Ей казалось, всё обойдётся. А Игорь сможет себя контролировать. Но когда он позвонил… Нашёл возможность и на том спасибо! В груди что-то заиндевело. Обычно его голос звучал, даже в подпитии вполне адекватно. Но на сей раз… Луиза даже не могла понять, о чём вообще речь. Игорь пытался что-то до неё донести, но его язык жил какой-то своей независимой жизнью. В трубке постоянно что-то щелкало, звенело, хлюпало. И Луиза прекрасно понимала, что означают все эти звуки.