Во львиной пасти
Шрифт:
— Видел, но…
— Но не разглядел? По сторонам зевал, ворон считал? А в истории мореплавания ты столь же силен?
— Изучал по малости… — отвечал Спафариев совсем уже в минорном тоне.
— Вижу, что по малости: мозги себе познаниями не чрезмерно отягчил. Кого же, по-твоему, из мореплавателей надо превыше всех чтить? Ну, что же ты? Аль не слышал про Колумба, про Васко-де-Гаму?
— Слышал: Колумб Америку открыл.
— Жаль: тебя упредил. Ну, а тот?
— Васька де-Гама?
— Да, именно Васька! — сердито усмехнулся царь. — А чести ему еще больше, чем Колумбу: тот зря Индию искал, да в Новый Свет попал; этот же
Лукашка поднял на воздух три пальца.
— Три… года, — отвечал Иван Петрович.
— Ой ли? Не три века ли?
— Ах, да, конечно!
— Конечно! Что так, то так! Когда жил Колумб? 200 лет назад? Стало быть, по-твоему, Васко-де-Гаме через 100 лет еще после нас с тобой народиться? В новой истории, надо признаться, ты умудрен. Каково-то в древней? Что ты мне расскажешь о древних понтонах?
— Бонтонах? — переспросил Иван Петрович. — Первым бонтоном у древних греков почитался Алкивиад…
— Не о бонтонах и шаматонах, тебе подобных, спрашиваю я тебя! — резко оборвал его Петр, — а о понтонах, о мостах понтонных. Или те для тебя премудрость Соломонова за семью печатями? Что такое по-гречески понт, ну?
Окончательно потеряв почву под ногами, молодой человек ничего уже не помнил и, как к единственному якорю спасения, обратил взоры опять на Лукашку.
— Что ты это все за спину мою засматриваешься? — заметил царь. — Э! Да ты что там, Лука?
— Я ничего, ваше величество, отвечал калмык, быстро опуская по швам руки, которые приставил было рупором ко рту.
— Выходи-ка оттуда и стань вот здесь к сторонке. Ну-с, сударь мой, что же такое понт?
Иван Петрович в виде последнего средства уронил на пол платок, который мял до сих пор в руках. Камердинер понял барина и мигом подскочил, чтобы поднять платок и шепнуть при этом:
— Море.
Но подозрительность государя была уже возбуждена, тонкий слух его уловил подсказанное слово, и все лицо его вспыхнуло гневным заревом.
— Так вот как? — вскричал он. — Коня куют, а жабы лапы подставляет? Ты, простой слуга, хочешь быть ученее своего господина? Добро же. Говори, что тебе известно о древних понтонах?
— Первымна понтонах переправил свое войско через Геллеспонт Ксеркс, царь персидский, — начал калмык.
— Так! Ну, и как же он сделал это?
— А связал корабли свои канатами в два моста с одного берега до другого, якорями же с них на дно морское опустил корзины с каменьями.
— И много пошл у него на то кораблей?
— Для одного моста 360, а для другого 300. Петр даже руками развел.
— Откуда у тебя, мошенник, эти ученый крохи?
— С барского стола еще мальчонкой подбирал, а в Тулоне и Бресте и от других перепадало.
— Он, ваше величество, на моем житейском корабле стоячий и бегущий такелаж [17] , - пояснил Иван Петрович.
— А может, и такелажмейстер? Ну-ка, такелажмейстер, вывози своего шкипера.
И «такелажмейстер» был подвигнут обстоятельному перекрестному допросу по всем статьям морской науки. Ответы его были кратки, точны, ясны, и ни разу он не запнулся, ни прикусил языка.
17
Стоячий такелаж — смоляные снасти для поддержки мачт и их продолжений;
— Иноземные крохи ты изрядно подбирал, — с видимою уже благосклонностью сказал Петр. — Но мы — люди русские, и доселе главный морской порт наш — на Белом море. Как же ты повел бы себя на беломорской судне? Ведь там свои румбы [18] .
— А называл бы их по-тамошнему.
— Да разве и их ты знаешь тоже?
— Спрашивай, государь.
— Ну, как там зовется нордост?
— Полуночник.
— Верно. А остнордост? [19]
18
Румбы — 32 направления компаса.
19
Пол-северо-востока к востоку
— Меж-востока-полуночник.
— Гм! А зюдвестен-зюд? [20]
— Стрик-шалоника к лету.
— А нордвестен-норд? [21]
— Стрик-побережника к северу.
— Эге! Да ты сам, верно, из беломорцев? Или живал в Архангельске?
— Никак нет. Отродясь там не бывал. Но коли царь мой троекратно плавал по Белому морю, коли сам был там и лоцманом, и кораблестроителем…
— Так заправскому моряку грех не знать нашего Белого моря? — с оживлением подхватил Петр. — А ведомо ли тебе, кто там первый кораблестроитель?
20
Юго-запад к югу
21
Северо-запад к северу
— Баженин Осип. И великий государь наш Петр Алексеевич был им таково удоволен, что взойдя с ним на высокую гору, а на той горе на превысокую колокольню, сказал Баженину: «Вот все, Осип, что ты видишь отсюда: села, земли и воды — все твое, все тебе жалую в ознаменование моего царского благоволения за твою верную службу, за острый ум и за честную душу.
— А что же ответствовал на то царю Баженин?
— „Не след мне, ответствовал он, — быть господином себе подобных“, и не принял щедрой награды.
Сверкнув глазами, Петр повернулся к безмолство-вавшему Ивану Петровичу.
— А тебе, мусье, все сие равномерно тоже известно было?
— Нет, ваше величество, — должен был сознаться тот. — В тулонской навигационной школе об архангельском порте словом даже не поминали…
— Откуда ж человек твой слышал?
— А он, ваше величество, болтун, пускается в разговоры со всяким встречным…
— У кого может чему-нибудь да поучиться? То-то вот, сударь мой, что зачастую два человека живут бок о бок, видят и слышат одно и то же, да один ко всему слеп и глух, другой же всякую малость себе занотует и усвоит. Называл ты себя сейчас шкипером своего судна; а на поверку, по научному конкурсу, ты не более, как вымпел на флагштоке, слуга же твой — не такелаж и не такелажмейстер, а штурман, коли не сам шкипер. Кто ж из вас двоих в таком разе, скажи, господин и кто слуга?