Во саду ли, в огороде
Шрифт:
Я только потом узнала, что стала членом какого-то альтернативного правления. Оно пребывало в состоянии войны с другим, избранным собранием на законных основаниях. Меня на это собрание, как и всё наше правление, просто не позвали.
Мы продаём нашу кремовую красавицу. Я никак не могу с этим смириться, но Витя непреклонен – машина прослужила три года, ещё пару лет, и её просто надо будет выбросить. А сейчас есть покупатель! Мне было жалко её, как живое существо.
Оформлять продажу надо было
– Возьмите меня с собой. Я хочу составить завещание.
Когда мы кончили с документами, нотариус вдруг спросила у Вити:
– У вас дети есть?
– Да, двое, от первого брака.
– A y вашей жены?
– У меня нет, к сожалению.
– Виктор Александрович, я вам очень советую тоже написать завещание. Если не станет вашей жены – вы единственный наследник. А если вы уйдёте первым, сыновья будут претендовать на всё ваше имущество.
– Что вы! Мои ребята! Я им всё оставил, когда уходил, только рубашки взял. И младшему мы купили квартиру.
– Я вам очень советую. У нас тут каждый день такие драмы разыгрываются!
И Витя написал завещание. Легко! И я отнеслась к этому как-то несерьёзно: как он может уйти раньше меня, как он вообще может уйти!
Ребята, что купили у нас машину, завезли нас домой. Я погладила её по тёплому боку, и она ушла навсегда.
Новую мы покупали весной. Я опять хотела красную «четвёрку»! Её так никогда и не было у меня. И вдруг в одном из салонов я увидела чудо – «четвёрку» цвета морской волны. Я была одна и без денег.
– Она достоит до субботы?
– Может, и достоит, – ответили мне.
Она достояла!
Весна у Архитектора началась, как, впрочем, и все последующие, с откачки воды из ям у фундаментов. Вешняя вода заполняла их доверху, и маленький насос гудел с утра до вечера.
Здания не росли вверх, за лето рабочие под его руководством только успевали в очередной раз укрепить фундаменты и подновить изоляцию.
На столбе появился щиток. И в наше отсутствие на высоте человеческого роста через наш участок от него потянулся кабель к вагончику.
– С точки зрения безопасности это форменное безобразие, – сокрушался Витя.
– Почему ты не скажешь ему самому об этом?
– Тебе мало скандала с Содомовым?
Содомовых мне хватало через край. У них стоял постоянный гвалт, а значит, и у нас тоже. Ребёнок не разговаривал, а кричал. Я говорила себе, нельзя быть такой нетерпимой, он ведь маленький. Вот подрастёт…
И ещё у них появился большой попугай. Проклятая птица тоже не умолкала ни на минуту.
Иногда они кричали по очереди, но чаще – одновременно, клетку ставили на столике у забора у самого нашего дома. Чтобы не слышать этих криков, я включала радио. Это я, любитель тишины, как говорил Витя. Когда я входила в дом, первым делом нажимала на все кнопки выключения.
Тишины не было. Не было того покоя и умиротворения,
И тут нас перестали хвалить. Будто по невидимому радио кто-то сказал: «Хватит!»
Мы по-прежнему продолжали работать от темна до темна. Впрочем, я оставляла на тёмную часть суток полив, подкормку, перетаскивание с места на место плетей, которые должны были лечь под оргалит.
Участок уже приобрёл свои очертания, с окружной дороги вела калитка и временные ворота на площадку для машины, они простояли до дефолта. На Первую улицу выходила калитка для Даши, Витя выкопал канаву за забором и перебросил через неё доску.
Обе калитки были всегда открыты. Проходившие мимо люди и раньше останавливались, удивлялись, как мы справляемся с такой топью, иногда просили разрешения войти.
Моя патологическая общительность вступала в свои права. Я водила их по участку, показывала свои цветы, грядки и горы.
– А здесь было озеро.
– Правда? Не может быть! – вдруг заявила очередная гостья.
– Да, с двух улиц железки свозили, мы его никак засыпать не могли, там били родники.
– Ну и не надо было засыпать родники!
– Так совсем же земли не было, здесь вода доходила до дорожки.
– Никто не дал бы вам такой большой участок. Сами захватили?
– Что вы! Комиссия правления устанавливала границы.
От следующего посетителя я узнала, что на нашем участке по плану должен быть магазин со складскими помещениями и детская площадка. А мы эту землю захватили самовольно.
– Да нет же, у меня все документы…
– Документы можно купить.
Я чуть не плакала:
– Витя, что же это делается?
– Не води в дом кого попало, устраиваешь проходной двор, как маленькая!
К сожалению, это было только начало.
Заседания нашего альтернативного правления проходили как в партизанском штабе. Шла приватизация, и оба правления готовили списки. В тех, других, не было никого из нашего правления, и не было нас с Архитектором и Содомовым, новые участки считались незаконными.
Три-четыре человека были ещё в более сложном положении, у них вообще не было документов на участки. К тому же эти участки были у водокачки, в природоохранной зоне.
На очередном заседании председатель Анна Александровна предложила:
– Давайте закрепим за ними эти участки.
– Так нельзя, – сказала я и нажила себе новых врагов. – Сначала надо нанести их на план, для этого получить соответственные разрешения. Только после этого мы имеем право…
На самом деле наше правление не имело никаких прав. У нас требовали передачи документов и печати, Анна Александровна ушла в глухую оборону.
От имени нашего правления были составлены дополнительные списки на приватизацию. Наши участки включили, но только по шесть соток.