Во славу Блистательного Дома
Шрифт:
Или мое желание обрело гипнотическую форму, или дворянство очень хотело пива. На нашу бестактность решили внимания не обращать и дружно нырнули в недра заведения. А вежливый Луций еще и дорогу нам уступил. Со всем почтением. Но в глазах чертенята прыгали. Определенно прыгали.
Дизайнерская мысль в области логистики питейных заведений, как я, впрочем, уже указывал выше, от привычной мне почти не отличалась. Высокое, просторное помещение по всей длине своей демонстрировало стойку. Солидную такую, из толстых плах собранную, но при этом донельзя уютную – явно настоящий мастер постарался и крышку, наверное, чтобы не ковыряли, из тяжелой каменной плитки выложил. Высокие табуреты сделаны были тоже основательно и увесисто, и, вероятно, для того чтобы они не использовались
В диссонанс яркому освещению и празднично-белым столешницам хозяин заведения предпочитал посуду мрачноватых тонов, причем в вагнеровской такой трактовке – от темно-багровой до черной. Абсолютно все, представляете? От кувшина до солонки, от тарелки до винных бокалов... Столовые приборы, и те из этого странного материала. И пиво он нам в фирменных кружках подал. Пиво хорошее. Темное. Холодное. А кружка слишком легкая. Ну явно не керамика. На пластмассу больше похоже.
Человек я любопытный и нестеснительный. Наверное, потому сразу озвучил вопрос и по выражению лица буфетчика (терпеть не могу это обезличенное – бармен, а вот буфетчик, как вкусно!) понял, что спросил у кого надо.
Буфетчик прекратил протирать кружку, это у них мания такая – кружки протирать, отложил и кружку, и полотенце в сторону и поднял высоко над головой указательный палец правой руки. Руку он, впрочем, тоже поднял.
– Конт Дзли – очень светлая голова, – сообщил он нам, пребывая в вышеописанной позе. Затем пафос в нем иссяк, и, вернувшись к протиранию емкости для пития, гораздо менее торжественно проинформировал: – Но и баламут изрядный.
Не раз, оказывается, указанный конт в процессе дискуссий научных (а заведение и функции научного клуба выполняло) драки устраивал, точку зрения свою отстаивая. Мебель в заведении, как вы помните, была неподъемной именно из этих соображений, а вот посуды в процессе диспутов разбивалось изрядно. Несколько раз счета, и немалые, оплачивал папенька молодого шалопая. А потом рассердился и прекратил финансирование. Поскольку сложности в форме неуплаты подобного рода долгов администрацией Университетума не приветствовались и вполне могли привести к отчислению, конт Дзли взялся за ум. И умудрился разработать метод, позволяющий изготавливать...
– Ту самую посуду, что вы изволите держать в руках. Легка, эстетична, а поскольку делать он ее исхитряется из угольной пыли, которая и не стоит ничего, то и дешева изрядно. А может, вы купить ее пожелаете? Тогда милости просим. Так что богат наш конт ныне и талантлив по-прежнему. И, похоже, остепенится скоро. – Тут наш визави быстро вдруг поскучнел. Но из его негромкого, но довольного ворчания стало ясно, что предметом воздыхания многажды упомянутого конта являлась не кто иная, как младшая дочь достопочтенного буфетчика. Конечно, самая любимая, но перспектива породниться с контом очень даже душу хозяина согревала. Так что, пожелав доброму дяденьке всяческих успехов, взяли мы по кружке пива и отправились к столу дожидаться обещанного обеда.
Обед нам подали приятнейший. Как говорили армейские классики – простой, но обильный. После чего начали наслаждаться жизнью. На полный организм наслаждаться жизнью куда как приятно. Но не получилось. Кого-то мы в этом заведении заинтересовали. Неудивительно, но зачем?
По идее, конечно, какого-то уж особого внимания мы привлекать не должны были. Как указывалось выше, пребывали здесь персонажи и поэкзотичнее, но... Жизнь, как известно, из мелочей
– Ах, посмотрите, конт, как огромен этот свирепый наемник, – раздалось вдруг за соседним столом. И говорит кто, не поймешь: те, кто на нас глядит, доброжелательные все такие, отнюдь не испуганные. Те, что спиной к нам сидят, не вертятся.
– А меч, а меч! – Спокойно сидевший до этого Хамыц вдруг прислушался и напрягся. Ощутимо. Он, похоже, больше людей, что спокойно перемещаться мешали, только тех, кто его оружие критиковал, недолюбливал.
– Прекрасен, прекрасен! – заворковали на несколько голосов. Хамыц расслабился.
– Кто?
– И меч, и наемник, – шаловливо вынесли резюме соседи.
– А плеч разворот? Да, плеч разворот! А волосы до плеч? Да, волосы до плеч.
Признаюсь, за все время нашего путешествия я так и не понял, когда мой вечноулыбающийся предок шутит, а когда говорит серьезно. Вот и сейчас, одарив широченной улыбкой пробегающую мимо нашего стола симпатичную официантку, он вдруг поинтересовался:
– Прости, алдар, не скажешь ли, сколь вольны нравы в этой стране?
Я пожал плечами.
– Ведь сколь странно, что в заведении, где еду подают, столь милые девицы. – А куртуазности он у Унго набрался, набрался. Пробегающая в обратном направлении официантка, молоденькая, милая такая, не поленилась оглянуться и одарить обаятельного великана приятнейшей улыбкой.
– ...слышать голоса тех, кто женщинам предпочитает мужчин... – За соседним столом вдруг ворковать перестали. – Когда я был в стране Рум, там встречались люди как мужчины внешне, но сами мужчинам отдавались. – За соседним столом установилась тишина. – Правда, – философски закончил студент, – сколько стран, столько и нравов.
С трудом сдерживая улыбку, я был вынужден согласиться:
– Ты прав, брат мой.
Один из сидевших к нам спиной не встал на ноги. Взлетел. Развернулся.
– Да что он себе позволяет! – взвыл он. – Поединок!
Хамыц развернулся неторопливо. Приложил ладонь к уху. Причем оказалась она в опасной близости от рукояти меча.
– Ты говоришь, что?
Из-за других столов послышались смешки.
Юноша с односторонним чувством юмора покраснел, как бурак.
– Я сказал – поединок!
– А мне все равно, что ты говоришь. Иди посуду мой.
Парень явно собрался взяться за оружие.
Реакция окружающих мне в целом нравилась. Массы, в простоте своей, к таким скандалам были привычны. Из-за столов никто не вскакивал, разнимать не лез, так, отдельные, далеко сидящие, вроде как привстали, чтобы видеть.
Что делать, студенчество! А то ведь как бывает, только люди соберутся отношения выяснять, как доброхоты набегут, в рожу друг дружке насовать помешают, пар, так сказать, спустить. Те злобу и затаят, а там и до смертоубийства недалеко.