Во сне: теория заговора
Шрифт:
— Но почему? Зачем скрывать это все? Почему просто не писать дневник?
— Процесс духовного саморазрушения, использование письма, чтобы сосредоточить и усилить силу нашего разума, чтобы переварить все более мощные и сложные эмоции, естественным образом усовершенствуется, если намеренно выполняется для кого-то определенного, но этот кто-то необязательно должен на самом деле это читать или отвечать. Наоборот, так даже лучше. Я делал это, словно писал книгу для воображаемых читателей. Я написал больше десятка черновиков и сжег их все. Мелвилл писал
— А этот опыт, у деда, был похож на твой? Не такой, как у меня?
— Да, опыт твоего деда был очень усилен обстоятельствами. Возможно, он пережил бурное пробуждение еще до того, как стал писать. Письмо было его попыткой найти смысл по ходу развертывания процесса.
— Звучит так, будто он был его жертвой.
— Так всегда и бывает.
Ее расхаживание противоречит тихому вечеру, огню и вину. Думали, будет буря, а она упорно не приходит. Если бы я мог сделать заставку, как на экране компьютера, то это была бы драма: цифровой Просперо, призывающий бурю.
— Так это просто совпадение, что я прошла через эту свою штуку и появился ты, а теперь мой дед, которого я никогда не видела, — и он каким-то образом… Нет,правда? Это все одно большое совпадение?
— Я не случайность, как ты предполагаешь, я не кто-то незакономерный или неправдоподобный. Я, скорее, паттерн.
— В смысле?
— Для меня, с моей перспективы, все является совпадением, все течет вместе. Это гармония, энергетическое равновесие, паттерн.
— Хорошо, хорошо, и это касается всего? Бог ты мой, а еще что есть?
— Присядь, пожалуйста.
— Что?
— Может, тебе будет удобнее присесть? — говорю я.
Она снова упирается в меня своим взглядом и не садится. Я все равно продолжаю.
— Ладно, у меня действительно слабая память, как мышца, которая больше не используется. Моя еще та память, как ты ее назвала, из тех времен, когда я был ребенком, и тогда она не была настолько странной. Поэзия теснит музыку в моей голове, и я оставляю ее. В основном, когда я был молод, но и позже тоже, как в последнем письме твоего деда, которое я запомнил, наверное, потому, что оно не было частью процесса, это было прощание с кем-то очень важным для него, в его мыслях, в его самые тяжелые времена.
Теперь она села.
— Ты помнишь его последнее письмо?
— Сделал копию. Я носил его с собой и прочитал всего один раз. Оно застряло у меня в голове.
— По-английски или по-испански?
— По-испански. Я не помню точно, но основной смысл ясен. Думаю, он знал, что достиг конца процесса и в принципе понял, что покончил со своей жизнью. Такое у меня ощущение.
— Хорошо. Боже.
— Возможно, что-то забылось или изменилось со временем, но я могу попытаться.
Я пробегаю по своим мыслям, чтобы убедиться, что оно на месте. Откидываюсь, закрываю глаза и читаю по своей странной памяти, а она переводит с помощью своего посредственного испанского.
— Querida Izzie, — говорю я.
— Моя дорогая маленькая Изабель, — вторит она.
— Ma temo que esta debe ser la ъltima carta que te escriba.
— Боюсь, что письмо, которое я тебе пишу, последнее.
— Has sido para mн fuente de gran felicidad en vida y de gran tristeza ahora que tengo que dejarla.
— Ты была в моей жизни источником огромного счастья, а теперь великой печали, потому что я должен уйти.
— Te ruego no te etristezcas por mн, sino que atesores mi recuerdo y pienses en mн en los momentos tranquilos.
— Я прошу тебя не печалиться обо мне, но помнить меня и думать обо мне в самые безмятежные твои минуты.
— He cambiado y ahora soy distino a la ъltima vez que te besй las mejillas y la frente.
— Я изменился и теперь уже не тот, что был в последний раз, когда я целовал твои щечки и лобик.
— Ojalб pudiera decir que he ganado algo de sabiduria para poder dejarte en herencia, pero soy menos sabio ahora de lo que lo he sido nunca.
— Жаль, нельзя сказать, что мне удалось достичь какой-нибудь мудрости, чтобы оставить ее тебе в наследство, но я теперь менее мудр, чем был когда-либо.
— Vive tu vida, бngel mнo, sй valiente y feliz y recuerda reнr y bailar y confiar siempre en tu corazуn.
— Живи своей жизнью, мой ангел, будь храброй и счастливой, не забывай смеяться и танцевать и всегда доверяй своему сердцу.
— Algъn dнa tendrбs un bebй y entonces conocerбs la alegrнa que trajiste a mi corazуn.
— Однажды у тебя родится ребенок, и ты познаешь радость, которую подарила моему сердцу.
— Adiуs, mi hija querida. Tu padre que te quiere.
— Прощай, мое дорогое дитя. Любящий тебя отец.
^ ^ ^
Лиза сидит несколько мгновений, перед тем как вскочить и уйти в дом. Вот и буря, на несколько минут задержавшая свою реплику. Я повторяю про себя испанский текст, словно песню.
(16) Иносказание о койоте
Разве может койот выбраться наружу, не пробив стену насквозь? По-моему, подсунутая мне кукушка и есть та стена. Иногда я думаю, что там, за ее пределами, ничего нет, но и довольно на этом. Она ставит передо мной задачу, она делает меня цельным, я вглядываюсь в ее невероятную силу и непостижимое ехидство, укрепляющее эту силу. Эта непостижимая вещь — то, что я больше всего ненавижу. И будь кукушка агентом зла или будь она самим злом, я обрушу на нее эту ненависть. (Вайл И. Койот, гений)