Во весь голос
Шрифт:
— эта развернутая метафора, определившая образную структуру центральной части поэмы, имеет свою конкретную зрительную подоснову, восходя к выставке. Выставка «20 лет работы Маяковского» действительно была своего рода «парадом», смотром войск, представленных поэтом как «грозное оружие». По-видимому, в процессе
Экспозиция выставки позволяет увидеть и процесс рождения обобщенного крылатого образа, выразившего пафос всего творчества Маяковского: «Все сто томов моих партийных книжек». Первоначальный вариант в автографе этих строк: «все шесть томов моих партийных книжек» непосредственно связан со стендом выставки, демонстрировавшим шесть книжек в светлой суперобложке — тома начавшего выходить в Госиздате десятитомного собрания сочинений. При жизни Маяковского вышло шесть томов.
Первое публичное чтение поэмы Маяковским состоялось 1 февраля на открытии выставки «20 лет работы Маяковского»; 6 февраля он читал «Во весь голос» на конференции МАПП (Московская ассоциация пролетарских писателей), принявшей его в члены РАПП (Российская ассоциация пролетарских писателей); 15 февраля — на выставке «20 лет работы Маяковского», 22 февраля — на закрытии выставки; 25 февраля — на открытии клуба театральных работников; 5 марта — на открытии выставки «20 лет работы Маяковского» в Ленинграде в Доме печати; 25 марта — в Доме комсомола Красной Пресни (Москва); 9 апреля — на вечере в Институте народного хозяйства имени Г. В. Плеханова (Москва).
Засадила садик мило, дочка, дачка, водь и гладь… — аналогичное высказывание Маяковского по отношению к так называемому «чистому искусству» имело место еще в марте 1918 года: «В мелочных лавочках, называемых высокопарно выставками, торгуют чистой мазней барских дочек и дачек в стиле рококо и прочих Людовиков…» («Манифест летучей федерации футуристов»).
…сама садик я садила, сама буду поливать… — двустишие популярной в те годы частушки.
…кудреватые Митрейки, мудреватые Кудрейки… — молодые поэты К. Н. Митрейкин (1905–1934) и А. А. Кудрейко (р. 1907), близкие в те годы к группировке Литературный центр конструктивистов, которую Маяковский резко критиковал в ряде выступлений 1929–1930 годов за эстетство и увлечение техницизмом. Выступив с критикой ряда молодых поэтов на конференции МАПП 8 февраля 1930 года, Маяковский привел строфу из сборника А. Кудрейко «Осада» (1929) как образец «пастушески-пасторальной оснастки поэтического произведения».
«Тара-тина, тара-тина, т-эн-н…» — Маяковский высмеивает поэтические ухищрения главы Литературного центра конструктивистов поэта Ильи Сельвинского, который в стихотворении «Цыганский вальс на гитаре» (1923) писал:
ИПровитязь — иронический неологизм Маяковского, образованный от слов «провидец» и «витязь».
…водопровод, сработанный еще рабами Рима. — Имеются в виду водопроводные системы (акведуки) Рима и провинций Римской империи (с 4 в. до н. э.).
Лета — в греческой мифологии река забвения в подземном царстве.
Це Ка Ка — Центральная Контрольная Комиссия, партийный орган, избиравшийся съездом ВКП(б).
При жизни Маяковского опубликованы не были.
Автографы находятся в записных книжках вместе с черновиками первого вступления в поэму, свидетельствуя о том, что работа над теми и другими первоначально велась одновременно. После того как текст «первого вступления» в поэму был набело (без заглавия) переписан, на оборотной стороне листа той же записной книжки Маяковский расположил беловой текст фрагмента «Любит? не любит?..», а на следующем листке: «Я знаю силу слов…»
Этапами работы над текстом IV фрагмента являются II и III. Фрагмент II сохранился в записной книжке 1928 года, что позволяет считать этот год началом работы над лирической темой, к которой Маяковский вернулся в конце 1929 — начале 1930 года. Строки:
Как говорят, инцидент исперчен, любовная лодка разбилась о быт. С тобой мы в расчете. И не к чему перечень взаимных болей, бед и обид —вошли в предсмертное письмо Маяковского с заменой строки «С тобой мы в расчете» на «Я с жизнью в расчете».
На страницах записных книжек 1928–1930 годов, запечатлевших процесс работы над последней поэмой Маяковского, среди других сохранились и следующие поэтические заготовки:
Какому псу под хвост во весь свой грузный рост жалела людей желудей В серебре как в песочке Старичонки височки где сыщешь любовь при такой неперке все равно, что в автомобильном Нью-Йорке искать на счастье подкову