Во весь голос

Маяковский Владимир Владимирович

эту

гадость

вливши в стих,

хочет

он

марксистский базис

под жакетку

подвести.

«За боль годов,

за все невзгоды

глухим сомнениям не быть!

Под этим мирным небосводом

хочу смеяться

и любить».

Сказано веско.

Посмотрите,

дескать:

шел я верхом,

шел я низом,

строил

мост в социализм,

не достроил

и устал

и уселся

у моста.

Травка

выросла

у моста,

по мосту

идут овечки,

мы желаем

– очень просто! —

отдохнуть

у этой речки.

Заверните ваше знамя!

Перед нами

ясность вод,

в бок —

цветочки,

а над нами —

мирный-мирный небосвод.

Брошенная,

не бойтесь красивого слога

поэта,

музой венчанного!

Просто

и строго

ответьте

на лиру Молчанова:

– Прекратите ваши трели!

Я не знаю,

я стара ли,

но вы,

Молчанов,

постарели,

вы

и ваши пасторали.

Знаю я —

в жакетах в этих

на Петровке

бабья банда.

Эти

польские жакетки

к нам

провозят

контрабандой.

Чем, служа

у муз

по найму,

на мое

тряпье

коситься,

вы б

индустриальным займом

помогли

рожденью

ситцев.

Череп,

што ль,

пустеет чаном,

выбил

мысли

грохот лирный?

Это где же

вы,

Молчанов,

небосвод

узрели

мирный?

В гущу

ваших роздыхов,

под цветочки,

на реку

заграничным воздухом

не доносит гарьку?

Или

за любовной блажью

не видать

угрозу вражью?

Литературная шатия,

успокойте ваши нервы,

отойдите —

вы мешаете

мобилизациям и маневрам.

1927

«Массам непонятно»

Между писателем

и читателем

$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$стоят посредники,

и вкус

у посредника

самый средненький.

Этаких

средненьких

из посреднической рати

тыща

и в критиках

и в редакторате.

Куда бы

мысль твоя

ни скакала,

этот

все

озирает сонно:

– Я

человек

другого закала.

Помню, как сейчас,

в стихах

у Надсона…

Рабочий

не любит

строчек коротеньких.

А еще

посредников

кроет Асеев.

А знаки препинания?

Точка —

как родинка.

Вы

стих украшаете,

точки рассеяв.

Товарищ Маяковский,

писали б ямбом,

двугривенный

на строчку

прибавил вам бы. —

Расскажет

несколько

средневековых легенд,

объяснение

часа на четыре затянет,

и ко всему

присказывает

унылый интеллигент:

– Вас

не понимают

рабочие и крестьяне. —

Сникает

автор

от сознания вины.

А этот самый