Во власти девантара
Шрифт:
Нороэлль в отчаянии пыталась вернуть контроль над собственным телом.
Обилее поднялась и закрыла ставни. Затем вернулась к Нороэлль и укрыла ее.
Внезапно у Нороэлль перехватило дыхание, стало тревожно, и в следующий миг она снова стала хозяйкой своего тела. Она открыла глаза и рывком села на постели.
Обилее испугалась.
— Нурамон!
Молодая эльфийка не сдержала улыбки.
— Мне снился сон, Обилее. — Нороэлль увидела, что рядом лежит ее ночная сорочка. Поняла, что окна открыты… — Это был больше, чем просто сон. Он был здесь… Он действительно был здесь! — Она умолкла. — Но если
Целительные чары
Нурамон стоял над мертвым девантаром, словно громом пораженный. Демон что-то сделал, прежде чем Мандред убил его. Его, словно тень, окутывало дыхание магии. Однако теперь бестия лежала неподвижно. Лезвие кабаньего копья Мандреда торчало из его глазницы. Сын человеческий стоял на коленях на каменном полу и тяжело дышал.
Нурамон встряхнулся. Наконец он снова смог ясно мыслить. Он обернулся и увидел мертвые тела Ванны и волка. Фародин лежал на спине; в груди его зияла глубокая рана.
Нурамон тут же бросился к нему.
— Фародин! — крикнул он, однако его товарищ потерял сознание.
Дыхание было поверхностным, пульс нитевидный… Несмотря на кровоточащие порезы на щеке лицо его напомнило Нурамону лицо спящего ребенка.
Эльф обещал Нороэлль, что они оба вернутся. А теперь Фародин умирал у него на глазах. Вместе с облачками дыхания таяла последняя надежда. Потому что мертвого исцелить нельзя.
Нурамон схватил своего товарища за руку. Та еще не остыла. Оставалось немного тепла. Когда-то мать говорила, что существует порог, начиная с которого можно только наблюдать за тем, как умирает дитя альвов. Оценив серьезную рану, он понял, что Фародина уже не вернуть.
Его товарищ решился на невозможное, чтобы спасти его. Теперь Нурамон должен попытаться сделать все, что в его силах, как и обещал Нороэлль. Теперь его черед совершить невозможное. Если это конец и ничего сделать нельзя, то он, по крайней мере, умрет, пытаясь спасти Фародина.
Эльф закрыл глаза и снова подумал о Нороэлль. Увидел перед собой ее лицо — и начал плести чары.
Боль пришла сразу, глубоко вонзившись в голову. Казалось, каждая жилка в его теле раскалилась.
Нурамон услышал свой крик. Что-то схватило его за горло. Ему приходилось отвоевывать каждый вздох. Интересно, он перестанет дышать, когда снова задышит Фародин? Потом что-то вцепилось ему в сердце и безжалостно сдавило. Боль захлестнула. Он хотел отпустить Фародина, но не чувствовал, что делает. Нурамону казалось, что тела у него больше нет. Подумал о Нороэлль. После этого он захотел любой ценой удержать Фародина и перетерпеть эти муки. Он не знал, жив ли еще, не знал, как обстоят дела с Фародином. Не знал он также, сколько времени прошло. Было лишь страдание, наполнявшее его. Одна мысль — не отпускать! — вот и все, что осталось.
Внезапно Нурамон вздрогнул. Боль потекла обратно в руки. У него кружилась голова, все казалось расплывчатым. Кто-то звал его по имени. Подняв глаза, он увидел тень, которая явно обращалась к нему.
Прошло много времени, прежде чем он узнал
— Проклятье! Да скажи же что-нибудь наконец!
— Нороэлль! — собственный голос казался чужим, словно доносился издалека.
— Ну же, не вздумай мне! Не спи!
Нурамон увидел, что сидит рядом с Фародином. Эльф по-прежнему касался груди товарища, держал его за руку. Вскоре Нурамон почувствовал биение сердца Фародина. Дыхание вернулось. От его губ поднимались бледные облачка пара.
Нурамон замерз. Казалось, все соки внутри него обратились в лед. Интересно, он умрет или нет? Этого он не знал…
Наконец эльф взглянул в лицо Мандреду. Сын человеческий смотрел на него с благоговением.
— Ты великий чародей! Ты спас его. — Мандред положил руку ему на плечо.
Нурамон отнял руки от Фародина и упал навзничь. Опустошенно глядя в потолок, он наблюдал, как за слоем льда мерцает магический свет. Медленно-медленно возвращалось к нему внутреннее спокойствие.
Внезапно Мандред насторожился.
— Ты слышишь это?
Нурамон насторожился. Откуда-то доносилось странное гудение.
— Что это?
— Не знаю. — Сын человеческий вынул кабанье копье из глазницы девантара. Древко сломалось и было теперь длиной всего в руку. — Пойду посмотрю.
Нурамон знал, что не все еще закончилось. Нужно было проверить, действительно ли Фародин исцелился. Эльф устало поднялся и стал обследовать товарища. Тот спокойно спал. Рана полностью затянулась. Нурамон чувствовал, как сила Фародина возрастает с каждым вздохом. Дело сделано! Он не нарушил обещания!
У выхода из пещеры раздавался пронзительный визг, который никак не хотел обрываться. Нурамон испуганно схватился за меч. Когда Мандред вернулся, он опустил оружие.
Сын человеческий казался обеспокоенным.
— Там что-то не так!
Нурамон поднялся. Голова кружилась.
— Что такое?
— Идем, сам поглядишь!
Он сделал несколько шагов за Мандредом, потом оглянулся на Фародина. Не очень хотелось оставлять его рядом с мертвым девантаром. Но Мандред был очень взволнован. И эльф поспешил за фьордландцем.
Дойдя до выхода, Нурамон не поверил своим глазам. Вход преграждала толстая ледяная стена, видно сквозь нее было плохо. По ту сторону медленно разгорался, а затем затухал свет.
— Что это такое, Нурамон? — спросил Мандред.
— Не могу тебе сказать.
— Я попытался проделать копьем дыру во льду. Но ничего не вышло. — Сын человеческий поднял оружие и изо всех сил вонзил острие в лед, оно с воем отскочило. Мандред провел рукой по стене. — Ни царапинки. — Он выжидающе глядел на Нурамона. — Может быть, ты мог бы использовать свои руки и…
— Я целитель, Мандред. Не больше, но и не меньше.
— Я знаю только то, что видел. Ты вернул Фародина из чертогов смерти. Попробуй!
Нурамон неохотно кивнул.
— Только не сейчас. Мне нужен покой. — Эльф отчетливо чувствовал чары, работавшие внутри стены. Неужели это месть девантара? — Пойдем обратно.
Мандред неохотно повиновался. Нурамон пошел следом, думая о битве с чудовищем. Они сражались хорошо; сын человеческий прославил свой род, а эльфы и волки — детей альвов. И тем не менее они не могли выиграть так легко. Или в гневе они превзошли сами себя настолько, что их сила сравнилась с силой альвов?