Во власти Эмоций
Шрифт:
Прежде чем отвернуться от него, заметил недобрый скользкий блеск в глазах.
Плевать.
Дернул дверную ручку нашей хаты, но та оказалась закрытой. Прикрыл веки и стиснул челюсти, пытаясь совладать с самоконтролем.
Если дверь была закрыта, это означало только одно…
Недолго думая, яростно затарабанил ногой по двери.
– Открывайте, это я!
Пара секунд, и я уже стоял внутри вонючей комнаты.
– Бля, как вы меня уже заебали! – на что я услышал гогот всех четверых, включая и Трофима.
Пацаны, посмеиваясь,
– Ну че, как все прошло? – смазано выдавил из себя Трофим.
Приход уже наступил, и теперь он пялился на меня осоловелыми глазами.
– Нормально.
– А я тебе говорил! Теперь хоть загибаться не будешь! – не соображая, чересчур повысил тональность голоса.
– Тише будь! – повесил свою куртку в шкаф и безрадостно глянул на друга. – Не голоси. Сейчас сюда все слетятся, как вороны.
– А ты че, опять вагоны, что ли, разгружал? – нахмурился он и откинулся на своей кровати, отбрасывая использованный целлофан на пол.
– Я в клубе еще работать не начал, а деньги нужны. Первое время придется еще перекантоваться на грузовых станциях.
– Ну так попроси у них бабки! Объясни свою ситуацию. Че ты вола ебешь?
Скрипнул зубами и зло полоснул взглядом друга, когда практически скинул с себя всю одежду, намереваясь отправиться в душ.
– Трофим, кончай заливать соловьем. Если тебя кумарит, то закрой свой рот на время.
– А че я не так сказал? – подорвался с кровати под смех остальных обдолбанных дегенератов.
Я молча и не спеша натянул на себя шорты, всунул ноги в резиновые черные шлепки, схватил свое полотенце, мыломойку и зашагал тяжелой поступью к двери, но прежде, чем выйти, обратился к Трофиму:
– А какая у меня ситуация? А? – внимательно вцепился в его расфокусированный взгляд. – У меня такая же ситуация, как и у половины людей, населяющих нашу планету. У кого-то бабок нет, у кого-то родителей, у кого-то ни того, ни другого. Я не подыхаю под забором, чтобы перед кем-то кланяться и вымаливать бабки, не успев прийти на работу. Есть те, которые и похуже нашего живут, друг.
Когда я вышел, в комнате была гробовая тишина. Никто так и не сказал мне ни слова, потому что все понимали, что я прав.
После разговора о клубе до душевой меня сопровождали ярко-зеленые глаза, которые ассоциировались со счастливым жарким летом, прожитым в далеком детстве рядом с отцом.
Глубоко погруженный в себя, не успел зайти в душевую комнату, как уловил позади себя незначительный звук. Внутренне напрягся и на выработанных с годами инстинктах молниеносно прошелся по карманам, чтобы отыскать хоть что-то. Но как назло, я был в шортах и пустой.
Откинул от себя полотенце на скамью, которая располагалась напротив умывальников. Уверенно и без страха обернулся, проходясь
Ну, в принципе, Дрозд, все в нашей жизни возвращается бумерангом.
– Грек, ты уверен? – глядя на его шестерок, задал ему вопрос с иронией в голосе.
– Что, чмошник, зассал? – заржал он и привалился к двери.
– Да не… я с тем посылом, что слишком опрометчиво ты поступаешь. Я же потом каждого из вас выловлю, – с прищуром оглядывал тех, кого уже знаю, казалось, вечность, а в конце остановился на трусливой мрази. – И к первому я приду к тебе, шакал. Не сомневайся.
– Ты сначала очухайся. А там того и гляди снова споткнешься и упадешь, мало ли, – омерзительно разулыбался и хлопнул в ладоши, давая добро своей шайке на следующие действия.
Я среагировал мгновенно, когда первый бросился на меня. Действовал безэмоционально и холодно. Нырнул под его выброшенную в ударе руку и перехватил его за шею, ударяя в челюсть и заваливая на холодный блеклый кафель, от которого разило белизной.
Сука, еще эти скользкие шлепки не давали в полной мере мне двигаться, – подумал, когда на меня со спины налетели разом трое и повалили на пол.
Я даже не успел разогнуться во весь рост, когда вырубил первого, как эти шакалы, набросившись, начали забивать руками и ногами. Удары сыпались без разбора со всех сторон под радостный смех Грека.
Постарался сгруппироваться, но один из них упрямо блокировал все мои движения, пытаясь помешать мне. Прикрыл голову и старался дышать через нос, контролируя свое дыхание.
– Что ж ты молчишь, Дрозд? Как ощущения? – в сторонке стоял Грек и, посмеиваясь, наблюдал за процессом, боясь испачкать ручки.
Хоть я громко и мерзко заржал под градом бесчисленных ударов, но почувствовал, как волна боли с каждым разом прокатывалась по телу все сильнее и удавкой затягивалась на шее, вызывая приступ рвоты.
– Охуенные, Грек! Скоро и ты такие испытаешь! – ответил, хрипло посмеиваясь.
– Пошли, пацаны, – раздраженно бросил тот, злясь из-за моей реакции. – Будешь знать, Дрозд, как рот свой разевать, – последнее уже мне с щелчком закрытой двери, отрезавшей меня от трусливых псин.
– Поцелуй меня в очко! – вдогонку выкрикнул ему и заржал пуще прежнего.
Ловя перед глазами черные мушки, с трудом поднялся на ноги и согнулся, зажимая правый бок в месте, где находилось ребро. От каждого движения тело прошибало адской болью и накрывало тремором, когда доковылял до умывальника.
Лицо горело огнем. Из носа хлестала кровь. Металлический привкус во рту вызывал ненависть и удушье.
Оскалился, глядя в зеркало, осматривая рассеченные десна, бровь и скулу, из которых текла кровь, заливая поверхности душевой комнаты.
Бешенство тянуло меня за уши. Дикая ярость рвалась наружу, подталкивая пойти за ними и каждого разъебать. Только нихуя я сейчас не смогу, даже шаг сделать больно.