Во власти любви
Шрифт:
– Благодарю.
– Вот браслет.
Он мрачно улыбнулся, взял браслет и сунул в карман. Склонившись, он, едва прикоснувшись, поцеловал ее в щеку.
– Жду тебя в воскресенье на ужин, – сказала Эммелина.
Мэтью что-то пробурчал и собрался уходить.
– Неужели ты даже не поздороваешься с Мэри?
Мэтью замер. «Я не должен ее видеть», – подумал он, но сердце разрывалось на части от желания повидать дочку. Он обругал себя дураком. Он знал, что из этого получится, но не мог еще раз, не попытав счастья, уйти. А вдруг на сей раз все будет по-другому?
– Она у себя.
Мэтью
– Войдите.
Милая, ласковая Мэри.
У него забилось сердце, когда он повернул дверную ручку и увидел малышку на подоконнике. Кружевные шторы ниспадали на ее крохотную фигурку. Она была похожа на принцессу в своем длинном с оборками платье, с белокурыми локонами и огромными голубыми глазами. Уже сейчас в ней угадывалась красавица. На какое-то мгновение он забыл о прошлом, забыл, что все с тех пор переменилось, и направился к ней.
Но когда девочка увидела его, на ее нежном ангельском личике отразилось изумление, а затем страх. Он застыл на месте. После того, что с ним случилось, Мэри не могла без слез смотреть на него.
Сердце у Мэтью болезненно сжалось, его охватило глухое отчаяние. Но он взял себя в руки.
– Привет, Мэри, – сказал он ласково, усилием воли подавив волнение в голосе, и повернулся так, чтобы шрам не очень бросался в глаза.
Но это не помогло. В ее взоре появилась отчужденность, и она стала что-то тихо напевать и поглаживать куклу, будто успокаивая ее. Ему захотелось броситься к ней, обнять, прижать к себе, сказать, что все будет хорошо.
Но ничего хорошего уже не будет. Ему не избавиться от шрама. Да и вряд ли он смог бы сейчас прижать ее к себе, до того ослаб.
Мэтью едва совладал с собой. Еле сдерживаясь, собрав все силы в один кулак, он затворил дверь с клокочущей в душе яростью. Спустившись по лестнице, остановился возле матери:
– Скоро ты поймешь, что от наших встреч больше вреда, чем пользы.
Хлопнув дверью, он бросился к своему экипажу. В воздухе кружились снежинки. Он так дернул поводья, словно опять оказался в Африке, и помчался по улицам, пробиваясь через дорожную сутолоку. Свернув с Бикон-стрит на Арлингтон-стрит, он понесся к своему дому на Коммонуэлс-авеню, рискуя натолкнуться на фонари и гранитные бордюры, когда его экипаж заносило на скользкой мощеной улице.
Им владели гнев и отчаяние. Он подвинулся на сиденье, и браслет впился ему в ногу.
Финни.
Его сердце учащенно забилось при мысли о ней… об этой незнакомке, которая уже дважды врывалась в его жизнь. Ему захотелось увидеть ее. Посмотреть ей в глаза. Возможно, тогда он поймет, почему не может избавиться от мыслей о ней.
Однако он тут же подумал, что его хотят заманить в ловушку. Он живо представил себе, как Финни посылает записку с наспех придуманной причиной, лишь бы увидеться с ним. Кроме того, его мать настояла, чтобы он сам отвез ей браслет. Конечно, Эммелина упомянула про все семейство Уинслет, особо не
Финни желает встретиться с ним, а мать всячески помогает ей.
Ну что ж, он знает, что им обеим сказать. Он не удивился, когда увидел мисс Уинслет в доме его родителей. Их друг другу представили, но она даже вида не подала, что знакома с ним. А теперь этот треклятый браслет. Скоро Финни Уинслет поймет, что зря разыгрывает перед ним скромницу.
Жениться на Финни.
Вдруг Мэтью охватило желание, словно по телу пробежал электрический ток. Он чертыхнулся и взял себя в руки. Он никогда больше не женится. Придется объяснить это и Финни, и матери.
По бостонским меркам дом Уинслетов был новым: со дня его постройки не прошло еще и сорока лет. Внутреннее убранство поражало своей показной роскошью. В вестибюле полы из заморского мрамора, два приемных покоя с плюшевой мебелью и дорогими портьерами на окнах. Дверные проемы с резной обналичкой и позолоченные розетки. Мраморная лестница, роскошная хрустальная люстра.
Еще накануне Мэтью узнал, что мать и брат Финни живут на доходы от собственного металлургического завода, так же как и мисс Уинслет. Семейное предприятие процветало под управлением в равных долях Нестера и совета директоров, которым Финни доверила свои акции.
Но не о прибыли и акциях думал Мэтью, а о незнакомом, проникающем повсюду аромате, наполнявшем дом. Пахло как в лесу или саду. А может быть, этот аромат доносился из кухни, где готовили блюда с неизвестными в Бостоне приправами.
Мэтью провели в восточную гостиную. Но прежде чем дворецкий успел доложить о его приходе, в комнату ворвалась Финни.
Всякий раз, и это приводило его в ярость, при виде девушки у него захватывало дух. Платье на ней переливалось, блестело и при ходьбе шелестело. Прекрасный наряд, но даже бесценные шелка не смогли скрыть ее первозданную дикость.
Готорн забыл о боли в плече. О своем болезненном состоянии. Им овладело безумное желание приникнуть к ее губам и отведать их на вкус.
Но он тут же одернул себя: Финни Уинслет ему совершенно безразлична.
Изогнув бровь, Мэтью окинул ее оценивающим взглядом.
– Вижу, вы ждали меня, – высокомерно произнес он.
Финни остановилась как вкопанная и повернулась к нему. Глаза ее округлились от изумления.
– Должен признать, прекрасно сыграно, – сказал Готорн. – У вас такой вид, будто вам не известно, почему я здесь.
– А почему вы здесь?
От негодования он сощурил глаза.
– Перестаньте лицедействовать, мисс Уинслет. Я здесь потому, что вы прислали записку.
– Я?
Тень сомнения закралась в душу Мэтью, но он тут же прогнал ее.
– Хватит притворяться. Я привез ваш браслет. А теперь скажите: зачем я вам понадобился?
В этот момент по мраморному полу вестибюля гулко застучали каблучки.
– С кем ты разговариваешь, Финни?
Голос Летиции, как и стук ее каблуков, разнесся по всему вестибюлю, когда она подошла к гостиной. За ней следовали Нестер и Ханна.