Во власти любви
Шрифт:
Она достала чашки, указала отцу на сковородки, висящие на крючках, чтобы он снял их. Отыскала ложки, склянки с делениями и еще кучу всяких предметов, о которых Мэтью не имел ни малейшего представления.
Из кладовой выбежала повариха.
– Боже милосердный! – воскликнула она.
– Послушай, Вайолет, мы собираемся испечь пирог и преподнести его Финни, чтобы она вернулась к нам.
Вайолет радостно улыбнулась и перевела взгляд на Мэтью.
– Вместе с пирогом отнесите букет цветов. Дамы обожают цветы, а особенно мисс
Как только кухарка ушла, Мэри сказала:
– Приступим?
Работа закипела. То и дело на кухню заглядывали Вайолет и Куинси и давали советы.
Мешая тесто, Мэри заметила:
– По-моему, Финни любит поесть. И ей безразлично, что о ней подумают.
– Теперь, возможно, так оно и есть, – возразил Мэтью, – но когда я впервые встретил ее на званом обеде в Бостоне, в доме твоей бабушки, она очень нервничала, поскольку не знала, как пользоваться столовыми приборами, хотя одета была в роскошное платье, как настоящая дама из общества, и на ней сверкали драгоценности.
– На нашей Финни? – Девочка округлила глаза от изумления.
Готорн рассмеялся:
– Да, на нашей Финни! – Воспоминания прогнали улыбку с его лица. – Помню, когда я впервые увидел ее, то подумал, что она необыкновенная женщина. Что я таких никогда не встречал.
– Необыкновенная? – переспросила Мэри. – Ты хочешь сказать: необыкновенно красивая?
– Красивая? Да. Но не только. Тогда, на званом обеде, она съела настурцию.
– Что это такое?
– Цветок такой есть. Ее мать очень расстроилась. Однако Финни вела себя на редкость тактично, что не присуще женщинам. Вот как ты, Мэри.
Он словно наверстывал упущенное время. Ему хотелось, чтобы девочка знала о его чувствах. Но ее вопрос застал его врасплох.
– Моя мама тоже обладала таким тактом? – тихо спросила она.
У него болезненно сжалось сердце. Образ бывшей жены вызвал в душе боль и гнев. Ведь она предала его.
Но Финни говорила, что ребенок не должен знать о пороках своих родителей.
Слабая улыбка тронула его губы, и он улыбнулся, вспомнив, какой была Кимберли в первые месяцы после свадьбы.
– Да, – сказал он, широко улыбнувшись, – твоя мама обладала тактом. Тактом и красотой. И очень тебя любила.
– Правда? – радостно спросила Мэри.
– Разве ты не помнишь ее?
– Помню, но не очень хорошо.
– Я не рассказывал тебе, как мы впервые встретились?
– Нет, – затаив дыхание, ответила девочка, восхищенно глядя на отца.
Мэтью рассказал, как состоялось его знакомство с Кимберли. Мэри засыпала его вопросами. Они говорили и говорили. Когда пирог был готов, они покрыли его толстым слоем шоколадной глазури.
По кухне распространился восхитительный запах. Мэри раскраснелась, слушая рассказ отца о маме, о том, как та ее любила. Рядом с ними стояли Вайолет и Куинси.
У Мэри вдруг округлились глаза.
– Он кривобокий! – чуть не плача, крикнула девочка.
Мэтью
– Это тебе кажется, пирог просто великолепный.
– Не утешай меня, – дрожащими губами произнесла Мэри.
– Да я и не утешаю, – заверил он ее и повернул лицом к себе. – Пирог просто чудо. К тому же он понравится Финни именно потому, что ты его испекла.
«Так и для нее будет лучше», – мрачно подумал Готорн. Он больше не допустит, чтобы девочка огорчалась.
Румянец залил щеки Мэри, и она промолвила:
– Ты прав. Именно потому, что я его испекла.
Взъерошив ей волосы, он проговорил:
– Совершенно верно. Именно поэтому.
– Теперь надо отнести его ей. – Мэри улыбнулась. – А заодно пусть посмотрит на твое лицо и обрадуется, что ты пошел на поправку.
Мэтью сам был вне себя от радости. У него было такое чувство, словно он вырвался из тисков, сковывавших все тело.
У входных дверей зазвенел колокольчик. Куинси пошел открывать и вскоре вернулся, доложив, что явился посетитель.
– Финни, – едва слышно промолвила Мэри, заметив на лице Куинси волнение.
Мэтью схватил девочку за руку, и они помчались наверх. Добежав до вестибюля, ошеломленно застыли. Финни нигде не было видно.
Перед ними стоял мужчина ростом с Мэтью. Крупный, широкоплечий. Свободное белое одеяние контрастировало с поблескивающей черной кожей. Рядом с ним стояла огромная корзина с прибитыми сверху наискосок деревянными рейками. Видно, она проделала неблизкий путь. Из нее торчала солома, рассыпавшаяся дорожкой по мраморному полу.
– Он только что прибыл из Африки, сэр, – пояснил Куинси. – Ищет миссис Готорн.
– Мботе, Мэтью, – торжественно произнес мужчина. – В порту мне сказали, что Финни у тебя.
– Джанджи, – не скрывая своего удивления, проговорил Готорн.
Он подошел к туземцу, и они поздоровались по африканскому обычаю.
Джанджи огляделся, но, не увидев Финни, снова повернулся к Мэтью:
– Проводи меня к ней.
– Ее здесь нет, – сказал Готорн. – А зачем она тебе?
Туземец пристально смотрел на Мэтью, оценивая его, как тогда, когда сраженный пулей лев замертво упал в нескольких сантиметрах от ног Мэтью и Джанджи опустил дымящееся ружье.
Однако с той поры много воды утекло. Готорн тоже оглядел туземца.
– Рад тебя видеть, друг, – сверкнув улыбкой, сказал Джанджи. – Я обещал Финни привезти или переслать в Америку вещи, которые ей особенно дороги. И сдержал обещание. Они в этой корзине.
– Взгляни-ка! – воскликнула Мэри, доставая из корзины тряпичную куклу.
– Не тронь, Мэри, она не твоя, – ласково произнес Мэтью и забрал у нее игрушку.
Он склонился, чтобы положить ее обратно в корзину, и увидел еще несколько игрушек. Теперь ему все стало ясно, и его охватило смятение. Содержимое корзины восполняло пробелы в покрытом мраком неизвестности прошлом Финни.