Во власти теней (Фиора и Папа Римский)

Бенцони Жюльетта

Она встала на колени и притянула к себе его некрасивое, но такое притягательное лицо.

– Да, я хочу тебя! – произнесла она совершенно искренне. – Возвращайся! Я буду тебя ждать!

Она поцеловала его долгим поцелуем, а потом неожиданно выскользнула из его жадных рук и нырнула под одеяло, обняв подушку.

– Но пока дай мне еще поспать!

Когда Фьора окончательно проснулась, небо было серым, а дождь, которого не было уже два дня, начался снова. Сад весь утонул в плотном влажном тумане, который оседал на статуях. После стольких потрясений ночь, которая выпала на ее долю, была для Фьоры словно

купель с живой водой. Лоренцо был таким любовником, о котором мечтает каждая женщина, и его ласки смыли с ее тела всю грязь и боль, которые тяготили ее. И молодая женщина даже не задавала себе вопроса о том, какие чувства вызывал в ней этот человек: ей было просто хорошо с ним, а пока больше ничего и не требовалось. Тем не менее она с некоторым неудовольствием гнала от себя одну мысль, которая угнетала ее: хотя здесь и сменили мебель, но это все равно была та же самая комната, в которой она стала женщиной в объятиях своего супруга.

«Это твоя вина! – ответила она той тени, которая настойчиво вторгалась в ее воспоминания. – Не надо было разрешать мне уезжать, а самому изображать из себя сказочного рыцаря перед своей принцессой! Это ты воздвиг между нами непроходимую стену. А мне всего двадцать лет! И я имею право жить!»

Она уже забыла про то, что еще совсем недавно хотела умереть: настолько сильно любовь может влиять на молодых людей. Несколько месяцев Фьора жила пленницей, а тут ее тюрьма вдруг открылась, и она встретила что-то, похожее на счастье, хотя это был всего лишь его призрак… Поэтому Фьора чуть ли не с вызовом посмотрела в глаза Деметриосу, когда после того, как Самия унесла остатки завтрака, поднялась в отцовскую студиолу, которую он занимал теперь.

Но тот знал ее очень хорошо и сразу догадался, что выражали эти темно-серые глаза, и он, предвидя бурю, не мог не улыбнуться. Она, подумал Деметриос, ищет повод для ссоры и таким образом хочет освободиться от смятения, царящего в ее душе. И он не ошибся.

– Что означает твоя улыбка? – нервно спросила она. – И почему ты так на меня смотришь? Во мне что-нибудь изменилось? Да, я отдалась Лоренцо! Да, я даже сама предложила ему себя! Сегодня ночью он снова придет, и я опять буду любить его!

Деметриос отошел от подставки, на которой лежал старинный древнееврейский манускрипт, приблизился к молодой женщине и положил ей руки на напряженные, словно окаменевшие плечи.

– Фьора, я очень далек от того, чтобы хотя бы в чем-то упрекать тебя! То, что произошло сегодня ночью между тобой и Лоренцо, было предрешено уже давно. Он часто говорил со мной, и я сразу понял, что он тоскует о тебе, но не может это высказать открыто. Поэтому совершенно естественно, что после всего случившегося он пришел сюда.

– И ты считаешь, что он меня любит?

– Ты похожа на всех женщин: ты слишком упрощаешь чувства. Лоренцо похож на садовника, который увидел, как вор убегает и уносит в руках самый красивый цветок из его сада, так и не дав ему самому вдохнуть его аромат. Вчера этот цветок вернулся к нему, он стал еще прекраснее, от него исходил чересчур соблазнительный запах, и Лоренцо не смог не опьяниться им. А ты…

– Что я? – вскинулась Фьора.

– Перестань, Фьора! Ты не совершила никакого преступления. Просто любовь вернула тебе вкус к жизни, который ты на какое-то время потеряла.

– Любовь? Я даже

не знаю, люблю ли я Лоренцо! А это, наверное, так просто узнать, тогда было бы намного легче!

– И, самое главное, проще, но ты вся пропитана христианской моралью, несмотря на твое классическое воспитание, и все это благодаря нашей дорогой Леонарде.

– Не говори про нее. Это причиняет мне боль! Я готова сгореть от стыда…

– Ты права: мне не надо о ней говорить. Что касается стыда, то это совершенно неподходящее слово, даже если ты не любишь Лоренцо. То, что ты в нем любишь, это, прежде всего, та любовь, которую он дает тебе, а мне известно, что в этом деле он… настоящий виртуоз… Потом ведь в глубине твоей души всегда жила маленькая флорентийка, в которой Лоренцо Великолепный всегда был героем. Не отдавая себе отчета, ты всегда была влюблена в него!

– Нет, я любила Джулиано….

– Ты только думала, что любишь его. Это доказывает и то, что ты очень быстро изгнала его из своих мыслей! Однако ты забываешь про тот знаменитый бал, на котором мы встретились в первый раз, и ты там танцевала с Лоренцо; я никогда не видел такого счастливого лица, и это лицо было твоим!

– Это правда, я была очень счастлива… и очень горда! – согласилась Фьора.

– Ты и сейчас горда, потому что видишь его у своих ног. Он пришел к тебе, словно нищий, выпрашивающий милостыню, молящий о жалости: и это он-то, у которого столько власти, и я сейчас же понял, что ты осыпешь его своими дарами. И ты же прогнала бы его, если бы он заявился к тебе в качестве властелина и хозяина. Разве не так?

Весь гнев Фьоры прошел как не бывало, и она рассмеялась.

– Ты, как обычно, прав, Деметриос! Но что мне теперь делать? Ведь мне надо уезжать…

– Не сейчас. Ты и сама этого не желаешь. Люби сколько захочешь! Это самое лучшее лекарство не только для тела, но и для сердца, которому пришлось много пострадать! Но все же…

Он помолчал, но Фьора поняла, что его одолевает какое-то беспокойство.

– Но все же?

– Вы хотя бы поговорили? Он должен был задать тебе много вопросов…

Молодая женщина покраснела, отвернулась и направилась к подставке для книг.

– Мы… мы вообще не разговаривали…

– Прекрасно! – воскликнул Деметриос, который не удержался от смеха при виде ее смущенного лица. – И если хочешь знать, это просто здорово! Но вы еще будете разговаривать. Тогда слушай меня хорошенько: ни в коем случае не говори ему, что тебя отдали замуж за Карло Пацци!

– Он сделал все, чтобы помочь мне, – вступилась за него Фьора.

– Да, но рана Лоренцо слишком глубока и свежа, чтобы он смог вынести мысль о том, что ты носишь это имя. Как бы ни было велико его желание, он от тебя с ужасом отвернется. А последствия могут быть самые ужасные… Ты хорошо меня поняла?

– Не волнуйся, – успокоила его Фьора. – Я ничего не скажу.

Осторожным движением она перевернула несколько хрупких страниц манускрипта, и хотя не могла прочитать ни слова, тем не менее с восторгом смотрела на красивые и стройные буквы.

– Странная это вещь – судьба, – вздохнула она. – Моей угодно, чтобы я заключала браки, которые нужно скрывать от Лоренцо. Вспомни!

– Ты права, но сейчас все совсем по-другому. Ты и сама скоро забудешь про этот брак. Его можно не считать, потому что…