Во власти желаний
Шрифт:
Не хочу.
А она, как назло, ещё больше выводит меня. Ещё сильнее капает мне на нервы своей молчаливостью и безразличием.
— Вик, послушай, — только было завожу разговор, чтобы во всём разобраться, как Вика выставляет руку вперёд.
— Не нужно. Просто рули и помалкивай! — отрезает она, даже не глянув на меня.
Вот же сука! Я, значит, к ней со всей серьёзностью, а она: просто рули и помалкивай?
Ей так легко удалось уязвить меня. Меня и мою гордость, которую никто и никогда просто так не мог проломить.
Резко даю по
— А с хера ли я буду молчать? — накаляюсь я, херакнув ладонью о руль. — Может прикажешь мне ещё забыть об этом?
Вика наконец разворачивается ко мне лицом: маска тупого равнодушия, холодный взор, пренебрежительный тон.
Неужели она всё-таки сожалеет и теперь всячески пытается скрыть угрызение совести за безразличием?
— Да! Я советую тебе забыть об этом, — таращит потухшие глаза, говоря спокойно. Но от этого спокойного тона волосы на загривке встают дыбом. — Этого больше не повторится. Разовая акция. Всё! Или ты думал, что трахнешь меня и я тут же без памяти влюблюсь в тебя? Не дождёшься, мачо!
— Нет! Ничего подобного я и не думал, но не ждал от тебя, что ты будешь вести себя после всего так, будто тебе было противно! Кого ты хочешь обмануть? Саму себя?
— А мне противно! Противно от самой себя! — вцепившись в свою сумку, она подаётся ближе ко мне. — Ты даже представить себе не можешь как мне тошно от себя!
— Тогда зачем ты набросилась на меня, как самка, изголодавшаяся по члену? — смеюсь ей в лицо.
— Чего? Я набросилась на тебя? — мечется её потерянный взгляд из стороны в сторону, пока она не наставляет на меня свой палец, тыкнув им в грудь. — Да ты меня едва ли не изнасиловал. Что мне оставалось делать?
— Ну уж точно не раздвигать свои ноги, если ты сама того не хотела!
Вика ахает. Покрывшись красными пятнами, на мгновение замирает, и не успеваю я пожалеть о сказанном, как мне прилетает хлёсткая пощёчина.
— Мерзавец! Чтоб я больше не видела тебя! — она открывает дверь и пулей вылетает из салона. — Тебе ясно?! Никогда!
— Яснее некуда! — рычу, когда она захлопывает дверь. — Вали к папочке, истеричка!
Я отжимаю педаль газа и резко стартую с места, оставив за собой клубы пыли.
Хотела унизить меня и выставить виноватым? Да не получится!
Сама ещё прибежишь ко мне!
Глава 36. Вика
— Ксения Павловна, Дмитрий Альбертович у себя? — обратившись к секретарше, киваю на дверь президента банка.
— Да, но он сейчас занят с Анжеликой Степановной, поручает ей какие-то важные дела, — отмахивается Ксюша.
— Тем и лучше! — говорю и без стука открываю дверь.
— Стойте! — орёт Ксюша, вбегая за мной в кабинет. — Извините, Дмитрий Альбертович, я ей говорила, что вы сейчас заняты, но…
Дима снимает свои очки, гневливо уставившись на нас с Ксюшей, стоявших в дверях. Анжелка разворачивается
— Ступай, Ксюш, — любезно говорит он секретарше, а затем уже обращается к Анжелке: — Обсудим это позже. Я приглашу тебя.
— Но я же и так долго ждала! — оскорблена она вердиктом Димы.
— Я сказал, обсудим позже! — указывает ей на выход, а я освобождаю для неё проход, подавляя насмешливую ухмылку.
Анжелка встаёт из кресла, нарочно задевает меня своим плечом и убирается прочь из кабинета, оставив после себя шлейф приторного аромата вперемешку с сигаретным дымом.
— Я ждал тебя два часа назад, — Дима деланно поглядывает на наручные часы, твёрдой походкой вышагивая ко мне. На его лице очевидное недовольство. Он запирает дверь на ключ и проходится по мне взглядом с ног до головы, а затем вниз, пока не останавливается на футболке. — Хм. Что-то новенькое! Так, говоришь, что ты хотела?
Я выдвигаю ящик в столе, беру оттуда форму заявления и, прихватив ручку, присаживаюсь в кресло, где до этого восседала Анжелка. Дима всё это время внимательно отслеживал каждое моё движение, стоя над душой.
— Присаживайся, Дим. В ногах правды нет.
Фыркнув, Дима послушно садится напротив меня. Надевает очки, складывает руки на груди и с непониманием пялится на то, как я заполняю форму.
— Что? Ты хочешь уволиться? — рявкает он, ослабляя на себе галстук. Белки его глаз от ярости наливаются красным и кажется вот-вот лопнут. — Я не позволю тебе просто так уйти! Не позволю!
— Позволишь! Как миленький позволишь! Восьмидесятая статья трудового кодекса Российской Федерации тебе о чём-то говорит? Или мне зачитать её вслух?
— Но почему? Что произошло? — спрашивает, я и бровью не веду, старательно выводя свою подпись, пока Дима со всей дури не шарахает кулаком по столу. — Кто он? Ты мне скажешь или нет? Это всё из-за него?
Я вздрагиваю, и молча передаю ему своё заявление. Я бы дополнила его парочкой ласковых для пущего эффекта, но, боюсь, тем самым сделаю только хуже. Он и так не расположен к беседе, а выводить его из себя — себе дороже. Разойдёмся по-хорошему. Всё-таки Дима ни разу не сделал мне ничего плохого, за исключением своей чрезмерной навязчивости и повышенного внимания, в остальном всё было гладко. До тошноты.
Дима вчитывается в заявление, бегая расширенными зрачками по моим закорючкам. Цокнув языком, подымает голову и на моих глазах безжалостно сминает листок в кулаке.
— Не бывать этому! — выбрасывает заявление в урну. — Не выйдет, пока не скажешь мне кто он!
Ну а что мне остаётся делать? Я примерно догадывалась, что так оно и будет.
Протяжно выдохнув, я кладу отяжелевшую голову на свои руки, лежавшие на столе.
— Дим, какой в этом смысл? Ты его всё равно не знаешь, — мой голос слабый, но желание, чтобы он понял меня, сильнее некуда. — Ну что будет, когда ты узнаешь кем он является? Побежишь бить ему морду? Будешь мстить? Зачем?