Во все Имперские ТОМ 12. Финал
Шрифт:
И пожирание свершилось.
Я просто раскинул руки, раскрыл пасть, и Древо издало последний жалобный вой.
А потом оно вошло в меня — целиком, за один миг...
Перводрево обратилось в черно-золотые потоки, и эти потоки вихрем влетели в мой рот.
Мои чакры взрывались одна за другой, внутри меня сейчас сгорали целые вселенные.
Боль была нестерпимой...
Мой череп треснул...
А Перводрево всхлипнуло напоследок.
И больше уже не говорило. Я его съел и переварил. Без остатка.
И теперь
Что бы сделать за это время?
А вы бы что сделали на моем месте, если бы обрели абсолютную божественность?
Душа моя хотела жить. Как и тело моё. И никто не посмел бы осудить меня за это...
Так что я потратил магию двух Древ на то, чтобы восставить собственное тело и свой истерзанный дух.
И моя чуйка говорила со мной.
Уже покидая меня и мир, магия показала мне...
Смерть Либератора.
Аркариус не соврал. Либератор развоплотился за секунду. Просто исчез, растаял навсегда и без следа. Ибо он был искусственным конструктом, магическим пластилином...
И Павловск, лишенный магии, начал медленно падать вниз, в холодную тундру, над которой он летел.
И магия покинула эту вселенную.
Она никогда больше не вернется, она сама сказала мне...
И где-то далеко на Колыме взорвалась секретная тюрьма Охранки. И Маша Головина умерла под обломками, и её отец, бывший с ней в одной камере, тоже умер.
А в Петербурге тем временем радикальные масоны перепугались, почуяв, что их бати больше нет с ними, и они уже отдавали приказы — и автоматчики расстреляли Ладу Буланову и Таю Кабаневич.
И не стало моих жен.
Я видел...
И я плакал.
Подпространство растаяло, я теперь лежал на Мальтийском каменистом берегу, совершенно голый, как новорожденный, и совершенно обессиленный.
И Солнце слепило мне глаза. Обычное Солнце, магия Либератора больше не подавляла его. Но и соляриса это Солнце больше не источало...
Я принес свои жертвы.
Свершилось.
***
16 мая 2027 года
Республика Ингрия,
Старая Ладога
11:44
День выдался солнечным и теплым, было градусов двадцать.
На небе — ни облачка, и ветер был уже по-летнему жаркий. Май в этом году был отменным, всё, как положено.
На моих изумрудных зеленых лугах уже расцвели колокольчики, среди них лениво летали еще вялые и не до конца проснувшиеся шмели.
Ветер доносил до меня сладкие ароматы весны, сирени и древесины...
На краю моего
Баня у меня была запредельно понтовой, построенной по древней русской технологии.
Само здание бани было сложено из циклопических бревен сибирского кедра, так что оно напоминало какой-то пиршественный зал эпохи викингов — большое, приземистое и выглядевшее свирепым.
Думаю, в этой бане вполне можно было бы не только париться, но даже и выдержать небольшую осаду.
Резной наличник окна предбанника был украшен деревянными фигурками крылатых зубастых ящеров. А самый большой ящер, заказанный мною у профессионального резчика, должен был украсить крышу, но пока что стоял на траве, как жуткий древний идол.
Возле бани шла суета — рабочие долбили осиновые бревна, которыми предполагалось покрыть крышу, распилив эти бревна пополам и выдолбив середку. То была старинная норвежская технология, уже почти забытая.
Само собой, что эта баня вылетела мне в копеечку. Но я готов был потратиться, просто потому, что давно уже мечтал о такой бане.
Процессом строительства руководил крупнейший в мире спец по баням — бородатый мужик, выписанный мною из Архангельска. Впрочем, оплата его труда как раз была наименьшей из моих затрат на баню. Банный профи взял у меня по-божески, мне только пришлось обещать ему, что когда баня будет построена, я разрешу ему попариться в ней семь раз.
Оплата труда рабочих тоже не сильно истощила мой кошелек. Местные ладожские парни были рукасты и умелы, так что на строительство бани я бросил своих постоянных рабочих, которые до этого строили мне дом.
В моей бригаде было человек тридцать, я знал каждого из мужиков лично, даже бывал у каждого из них в гостях, ибо они все были из местных. Жены и дети рабочих тоже работали на меня, занимаясь садом. Так что этим мужикам я доверял, как себе, и оплачивал их труды вполне достойно, последнее при моем богатстве я мог себе позволить.
Что же до бани, то огромные суммы были потрачены на стройматериалы. Тот же сибирский кедр по весу стоил буквально дороже золота, осина, конечно, была подешевле, но тоже отнюдь не по цене пластика...
Алёнка мне весь мозг выела, когда я решил построить эту баню. Жена грозилась, что после постройки бани нам будет реально нечего жрать. Но у меня на это был железобетонный контраргумент — я хочу баню. И именно такую, самую крутую в всей Ингрии, а может и во всей Европе. А опасения жены по поводу голода были совершенно беспочвенны — мое поместье занимало площадь в пару гектар. И здесь у меня росли и картоха, и овес, и огурцы, и капуста, и лук, не говоря уже о многочисленных плодовых деревьях — от яблонь до вишен.