Во все Имперские Том 8. Рюрик
Шрифт:
Я пожал пафосному АРИСТО руку:
— Вижу, ты нашёл, как потратить заработанные тобой два миллиона. И когда только успел?
— А то, — горделиво ответствовал Пушкин, — Я встал пораньше и сделал заказ в самом дорогом ателье Петербурга. Еще и доплатил за срочность. Ну и еще накинул одному Кабаневичу, который с красной бородой, чтобы он мне всё это сюда доставил. А знаешь сколько стоит мой шмот, Нагибин?
— Страшно подумать, — процедил я.
— Полляма рублей, — бросил мне Пушкин, как бы невзначай.
Потом он достал из кармана
— Ты ж вроде не курил, Пушкин…
Пушкин закашлялся от ароматного дыма, и только потом объяснился, снова разваливаясь на стуле:
— Мда, но это сигара за двадцать тысяч рублей, Нагибин. Из запасов самого Инки. Я купил её на американском аукционе…
— Понятно, — вздохнул я, — Своей нищей семье ты денег, конечно, не отправил…
— Я отправил, Нагибин! — оскорбился Пушкин, — Вот только мой отец их брать отказался! Он не хочет денег, Нагибин. Он хочет пилюль!
— Пилюль? А, ну да…
Я вдруг вспомнил, что батя Пушкина и правда был в списке людей, покупавших пилюли у моего отца. Мне вдруг стало интересно:
— Слушай, а что за пилюли нужны твоему бати?
— Я не помню, какого они цвета, — ответил Пушкин, — Но он всегда заказывал пилюли, которые дарят поэтическое вдохновение. Он просто хочет быть, как Александр Сергеевич, наш предок, понимаешь? Но стишки у него — полное говно и графомань, если честно. Что с пилюлями, что без них. Кстати, о том, что мой отец жрёт твои пилюли, Нагибин, я сам узнал только сегодня. Он это скрывал. Даже от мамы.
— Ну что же… — вздохнул я, — Я сделаю твоему отцу пилюли, совершенно бесплатно, естественно. Самые лучшие, чтобы он сожрал их и махом накатал «Руслана и Людмилу». Или «Медного Всадника», как минимум…
Ведя беседу с потомком поэта, я все время невольно бросал взгляды на негритянок, стоявших по бокам от стула, на котором восседал богатенький Пушкин.
Не глядеть на них было довольно тяжело — обе были красавицами, высокими и стройными, но с большой и упругой грудью. И дорогая черная облегающая униформа, отделанная золотыми нитями, делала девиц еще краше. На шевроне у каждой из барышень имелся герб — черное пушечное ядро Пушкиных.
— Только не говори, что это твое ЧВК, Пушкин, — произнес я, не выдержав.
Я понял, что давать Пушкину сразу столько бабла мне точно не следовало. У парня, прыгнувшего из грязи в князи, судя по всему, башню снесло.
— Да, это моя ЧВК, — гордо подтвердил Пушкин, — Обе девушки — бывшие офицеры Эфиопской армии. Первую зовут Алессия, вторую Эрика. Обе участвовали в Египетском пограничном инциденте, между прочим… Мало кто из русских АРИСТО может похвастаться такими бойцами!
Девушки явно не говорили по-русски, но, услышав свои имена, на всякий случай покивали.
Я же окончательно вышел из себя:
— О, Господи… Пушкин! Друг, братан… У тебя же в клановом ЧВК был буквально один боец — вот этот негр, который сейчас стоит рядом с твоими красотками. Один! А теперь у тебя их три!
Я указал на кобуры, висевшие у негритянок на покатых бедрах. Из кобур на самом деле торчали рукояти пистолетов, причем натурально золотых. Я был в таком ахуе, что даже чуть не выхватил один из этих пистолетов, чтобы ткнуть им Пушкина в рожу, но, к счастью, я вовремя вспомнил, что я АРИСТО, и пистолеты мне трогать никак нельзя.
— Пистолеты не золотые, — отмахнулся от меня Пушкин, — Просто позолоченные. А если ты сомневаешься в профессионализме моих бойцов…
— Я не сомневаюсь в их профессионализме, — вздохнул я, — Я сомневаюсь в их вооружении и их количестве. Ты на те же деньги мог нанять целую роту подготовленных мужиков с автоматами. Да, без боевого опыта, и с отвратительными рожами… Но, блин, это было бы рациональнее. РАЗУМНЫЕ ТРАТЫ, Пушкин. ЭКОНОМИЯ. Ты когда-нибудь слышал про такое?
— Ха-ха, — холодно произнес Пушкин, — Тебе легко говорить, Нагибин. Ты же никогда не был бедняком!
— Чего? Что ты несешь? Не был бедняком? Ты же видел руины моего поместья, Пушкин… Впрочем, ладно. Плевать. Ты лучше скажи, сколько у тебя осталось денег?
— Ну… — Пушкин вдруг замялся, потом нервно затянулся своей дорогущей сигарой, — В общем, я как раз хотел занять у тебя, Нагибин…
— Ясно, — кивнул я, — Понятно. Ожидаемо. Ты потратил всё?
— Ну как всё… У меня осталось шестьдесят рублей, — запротестовал Пушкин, — Я же купил еще и смартфон…
Потомок поэта продемонстрировал мне свой смартфон. Тот, само собой, оказался золотым, еще и с крупным изумрудом и отчеканенными на корпусе инициалами владельца.
— Так чего, одолжишь мне, ну скажем… — начал было Пушкин, но я его перебил:
— Нет, братан. Увы, но не одолжу. Скажем прямо, ты не тот человек, которому хочется одалживать деньги. Но я сделаю лучше. Я не буду давать тебе рыбу, я дам тебе удочку! Проще говоря, тебе пора устроиться на работу.
— Чего? — опешил Пушкин, — На работу? Магократы не работают, Нагибин!
Остальные присутствующие с искренним интересом наблюдали за нашей перепалкой, Соколов курил папиросу, служанка тем временем принесла чай и брусничный пирог.
— Спасибо, — я поблагодарил девушку и налил себе чашку горячего чая, — Угощайтесь, господа, прошу вас. А ты, Пушкин, остынь. Работа непыльная. И эта та работа, на которой работают только АРИСТО. Проще говоря, ты сейчас возьмешь свой роскошный эскорт и отправишься с ним в Павловск. Там ты займешь должность министра путей сообщения в Тайном Кабинете. Я уже обо всем договорился. Павел Стальной ждёт тебя эм… с большим нетерпением.