Во все тяжкие
Шрифт:
Кончили мы одновременно. Лена откинулась на меня и прошептала:
– Спасибо!
Когда мы решили собираться домой, девушка попросила оценить её внешний вид.
– Ты великолепна!
– улыбнулся я.
– Да нет, - топнула она ножкой, - не видно следов...
– она замешкалась, - разврата, вот!
– Да вроде все нормально, - я демонстративно оглядел её со всех сторон, и добавил серьёзным тоном, - Главное, чтобы ты домой в трусах пришла!
Лена засмеялась, а потом ударила меня в грудь кулачком.
– Дурак!
Собрав пустые пивные бутылки в пакет, я отравился провожать Лену до дома. Уже прощаясь, пообещал ей в скором времени решить вопрос с местом свиданий.
***
Выходные
Рынок встретил нас суетой, грязью и непередаваемым запахом готовящегося шашлыка. Из динамиков невнятно лилась отечественная попса. Пройдясь по торговым рядам и приценившись, начали делать покупки. Моё послезнание, торговые центры и сервис будущего вступили в конфликт с суровым настоящим торговли 90-х годов. Романтика! Одежду и обувь я брал из расчета будущих трендов. Обувь мерили на картонке, джинсы, рубашки, футболки за занавесками внутри контейнеров. А непередаваемый запах кожаных турецких курток, который, по уверениям продавцов, должен исчезнуть через два дня, но оставался с вами на всё время жизни куртки?
После трех часов шатания по рынку часть покупок была сделана и упакована в две большие сумки, купленные здесь же. Одежду и обувь мы покупали с прицелом на позднюю осень и зиму. Мама с отцам периодически пытались отговорить от покупки той или иной вещи, мотивируя это дороговизной, но я мягко настаивал на своём и им, особенно маме, приходилось только грустно вздыхать, глядя на совершенно, по их мнению, бездумную трату денег. Родителей пришлось буквально заставлять купить себе хоть что-то, но мои заверения в том, что денег скоро будет ещё больше сломил их сопротивление. Отцу купили пару брюк и несколько рубашек, кроме того, кожаную куртку и зимние сапоги. Маме пару кофт, дубленку и под неё сапоги. После этого пошли к машине, выгрузились и оставили отца в машине сторожить обновки, уверенности в том, что машину с вещами не вскроют, у меня не было.
Вернувшись на рынок вдвоём с мамой, направились к тому контейнеру, где покупали дубленку матери и куртку отцу. Там мне понравилась кожаная сумка, которую удалось достаточно дешево сторговать вместе с кожаной же курткой. В своей будущей жизни я привык везде ходить с сумкой, складывать в неё документы, ключи, кошелёк и разные другие мелочи, оставляя карманы на одежде свободными. Предложенные мне на выбор барсетки отверг сразу, помня, как я с ними намучился в своё время, пытаясь засунуть в них конспекты! Сумка же устроила меня по всем параметрам - и для учёбы, и для повседневной носки.
– Совсем ты у меня большой стал!
– грустно сказала мама, когда мы загружали покупки в машину, - Скоро небось и невесту в дом приведешь...
Сразу вспомнилась Лена, про которую я, с приездом мамы с дачи и начала "экстрасенсорной" деятельности, немного позабыл.
– Какая невеста, мам, мне учиться и учиться ещё, как завещал великий Ленин!
– со смехом ответил я. Отец только ухмыльнулся.
В целом я остался доволен поездкой, учитывая мою нелюбовь к шопингу вообще.
А дома же этим вечером состоялся показ мод из 90-х.
– Ну что, сынок, сам заработал - сам потратил! Растёшь!
– и похлопал меня по плечу.
Слышать такое от моего отца, скупого на похвалу, даже мне из 2018-го было приятно. Да и родители в обновках выглядели хорошо и были явно довольны.
Глава 5
Вот и наступил первый учебный день в юридической академии.
Первые недели учебы у нас будут установочные лекции. Семинары начнутся позже, в конце октября.
А сейчас же я сижу в большой римской аудитории на четвертом этаже здания академии. Постепенно собираются студенты моего факультета, аудитория заполняется, народ собирается кучками, кто-то познакомился в колхозе, кто-то, по блату, вместе отрабатывал весь сентябрь в академии. Имея неплохую зрительную память, я даже начал вспоминать, кто в какой группе будет учиться.
Пока добирался до академии, опять поймал легкий мандраж, который прошел, как только я никем не узнанный, не уселся в аудитории. Меня никто не знает, а значит можно расслабиться и в общении я ошибиться не смогу.
И я просто начал вспоминать своих однокурсников, в каких отношениях я с ними был, что они из себя представляют, как сложились наши отношения во время учебы и после окончания вуза, кто кем стал.
О многих, после завершения учебы в своей старой жизни, я не слышал, с кем-то поддерживал отношения, о ком-то знал лишь неподтвержденную информацию. Но память не подвела, и практически каждому студенту - и парне, и девушке, с которыми мне приходилось общаться по учебе, состоять в одной компании, дружить или конфликтовать, я был готов дать достаточно точную характеристику уже сейчас.
Тем не менее, народ собирался, судя по доносившимся разговорам, вовсю обсуждался колхоз, кто, с кем и в какой группе учится. У меня тоже несколько раз соседи по аудитории поинтересовались из какой я группы. Я всем отвечал, что из 14-той. Разочарованные вздохи говорили о том, что мы с ними не одногруппники, хотя я это и так знал.
Всего, в первый день, было три пары лекций. Во время последней пары случилась история, позабавившая весь наш курс. Два товарища, которых я очень хорошо помнил по прошлой жизни, решили отметить начало учебного года прямо в римской аудитории. Взяли они для этого энное количество бутылочного пива. И понеслась душа в рай... Пить, сидя за партой и постоянно прикрывать чем-то бутылки, им очень быстро надоело. И выход был найден достаточно простой - они просто залезли под парты и вольготно расположившись на полу, продолжили злоупотреблять. Но просто пить им было не интересно, сначала они общались тихонько между собой, потом начали вовлекать в беседу своих соседей. Чем больше было выпито, тем громче по аудитории разносились их голоса. Курс начал сдавленно смеяться. Комизм ситуации заключался еще и в том, что преподаватель не мог понять, почему на его серьезные слова о государстве и праве следует такая реакция, так вроде и вся аудитория смотрит на него. Он даже попытался осмотреть себя со всех сторон, чем ещё больше нас позабавил. А пьянка, тем временем, продолжалась, разговоры становились всё громче, добавились звуки соударения бутылок, одна бутылка покатилась и ударила другую. Аудитория смеялась не прекращая. Препод начал просто орать на нас, кое-как успокоив. На время установилась тишина, бухарики, накрученные соседями, тоже притихли. И, через некоторое время, в полной тишине, удачно попав в паузу между предложениями преподавателя, из-под стола глухо донеслось: