Во всем виноваты лишь Малфои
Шрифт:
* * *
Операция по доставанию Дамблдора продолжалась. Несмотря на то, что директор усилил ночью охрану замка, для чего не только сам иногда следил за дежурством профессоров, но и вызвал практически всех свободных людей почти развалившегося Ордена, ребята, с помощью мантии-невидимки, Карты мародёров и некоторых отвлекающих и скрывающих игрушек близнецов, умудрялись и дальше портить школьные стены и подстраивать гадости директору.
Самым безобидным и безопасным их развлечением было под утро, когда охрана теряла бдительность, а сам директор давно спал, срезать гобелены, закрывающие их творения. Пользовались обычными ножницами и заклинанием левитации. В результате на восстановление гобелена у директора
По школе ребята ходили, гордо подняв голову, и даже у преподавателей иногда возникало ощущение, что эти трое, минимум, владельцы самого Хогвартса. Всегда сдержанные, они не обращали внимания на мелочи, они будто жили какой-то своей, отдельной ото всех жизнью в мире, недоступном другим. И лишь Ремус, у которого ребята были каждый вечер, знал, что на самом деле эти трое всё видят, замечая даже самое незначительное, что касается лично их, Ремуса или всей школы. Они не лезли в дела других, но в то же время удивительно тонко чувствовали, если какой-то случайный разговор, фраза или действие имели хоть какую-то настоящую ценность. И этому чутью они были обязаны своим дракончикам: благодаря малышам они не только всегда были в курсе мыслей друг друга, но зачастую дракончики могли уловить и настроение окружающих, что было очень ценно.
Ребята стали внимательны, ещё более расчётливы, осторожны благодаря своим ночным вылазкам, когда приходилось просчитывать буквально каждый шаг и иметь несколько запасных вариантов и путей отступления. Они не закрывали мыслей, полностью доверяя друг другу. Правда, это не означало, что наедине они не подтрунивали друг над другом, если мысли уводили куда-нибудь не в то русло, но всё было в шутку. Зато такая открытость всегда гарантировала эмоциональную поддержку друзей, да и скрывать им друг от друга было практически нечего. Лишь иногда, когда вопрос был действительно личным или касался подарков и сюрпризов друг для друга, они оставляли на поверхности только эмоции, не прерывая связи друг с другом.
Дракончики подросли, и теперь спали только ночью, когда и их маленькие хозяева. Они постоянно были с мальчиками и в последнее время были так же сдержаны, как и ребята, какие бы эмоции их люди в действительности не испытывали. Дети и их питомцы в учебное время были единым целым: общие мысли, эмоции, чувства, и это было для них лучшей защитой.
Несмотря на то, что их головы постоянно были заняты планами и мысленными эмоционально-образными разговорами друг с другом, все трое зорко следили за всем, что происходит в школе, и никогда не забывали об уроках. С их умением сосредотачиваться, новые заклинания, какими бы трудными их не считали профессора, давались ребятам легко. Постоянная бдительность и незаметная шпионская деятельность развили память, и троица с первого раза запоминала то, что слышала. Теория таким образом прочно въедалась в память (к их удивлению, даже история магии, которую они слушали почти всегда лишь в пол-уха), а вот вся лишняя (по их мнению) информация без проблем забывалась, заменяясь новой (благо, впечатлений всегда хватало, и они не зацикливались на пустяках).
Учителя были в восторге от одарённых студентов, но вот их поведение для всех было каким-то непонятным и странным: всегда бесстрастны и чуть задумчивы, замкнуты и молчаливы (даже друг с другом почти не говорят, хотя постоянно вместе), в коридорах после уроков (а зачастую и в выходные) их не поймаешь, в библиотеке бывают часто, но тоже неизвестно, что ищут, и никогда не попросят помощи мадам Пинс. Даже последний матч по квиддичу, где за третье место сражались Хаффлпафф и Райвенкло, пропустили, хотя явно любят квиддич, если вспомнить, как сильно они болеют за свою команду, да и одну из межфакультетских команд они поддерживали, время от времени появляясь в
Но если учителя это списывали на стремление детей прилежно учиться и быть среди своих однокурсников лучшими, то директор упорно считал такое поведение признаком избалованности и испорченности подростков. Хотя ему было всё это на руку: юный Малфой всё больше напоминал Тома Реддла, который тоже был необщителен и постоянно пропадал в библиотеке. Правда, с блондином были друзья, чего Реддл стараниями Дамблдора был лишён. Иногда директора даже охватывал какой-то беспричинный неосознанный страх при виде этой троицы в коридорах школы: они были уже слишком сильны и независимы, чтобы делать их пешками. Всё чаще Дамблдора посещала мысль, что эти трое, если сейчас ничего не предпринять, к концу учёбы смогут подчинить себе весь мир, одним желанием смогут разрушить его и одним словом подчинить своей воле тысячи магов. Всё чаще казалось, что он сам разбудил огромное опасное животное, которое просто ещё не набрало достаточно сил. Он сам хотел нового Лорда, но этот Лорд грозил оказаться на порядок сильнее своего создателя.
«Ну ничего, я смогу подчинить его себе, не допущу ошибки, которую сделал с Реддлом, позволив умереть не так, как он должен был кончить, дав слишком много свободы, - в такие минуты думал директор, - Этот будет послушнее, куда послушнее». Такие мысли успокаивали и позволяли ощутить себя богом на земле, давали ощущение, что каждый вздох каждого мага подвластен только его воле. А тем временем всё чаще снились кошмары, где его буквально низвергают с Олимпа: то Снейп с какими-то тёмными личностями, то Малфой со своим сыном-изгнанником и бывшими Пожирателями, то эта троица сопливых слизеринцев. А ещё рисунки на стенах, которые приходят в видениях и движутся, разговаривают, дышат…
* * *
– Чего такие задумчивые?
– Ремус уже несколько минут наблюдал за ребятами, которые пили чай в его кабинете.
– Папа, как дела на Базе?
– поднял голову Тедди.
– Вы же и так всё знаете, - удивился мужчина, - Сейчас Центр на осадном положении: несколько дней назад двое наших добровольцев и Бруствер видели в лесу посторонних, так что в ближайшее полнолуния все будут в полной боевой готовности, а женщин и детей мы отправим порталом в Паучий тупик, чтобы никто не засёк перемещение.
– А почему не трансгрессия?
– задумчиво спросил Лоренц.
– Они раньше не трансгрессировали, тем более одному из детей нет и семи - слишком рискованно, - пояснил Ремус, - А каминов на Базе нет. Так что вас тревожит?
– Похоже, мы довели директора, - сказал Итон, посмотрев в окно, - Он странно себя ведёт, что-то бурчит под нос, шарахается от каждого гобелена…
– А чего вы добивались?
– усмехнулся Люпин, - Почти каждый день преподносите ему новую пакость. Удивительно, как он вообще ещё с ума не сошёл! Хотя не скажу, что меня бы это сильно огорчило, но, - взгляд стал грустным и чуть болезненным, - Ведь я только благодаря ему смог учится, нашёл друзей, а потом ещё познакомился в Ордене и с Дорой… Пусть он действовал по своим каким-то мотивам, но всем, что у меня в жизни было до моего ухода из Ордена, я обязан только ему.
– И всем, чего ты был лишён, тоже, - скривился Лоренц, - Дядя Ремус, он же просто использовал вас.
– И тем не менее, - вздохнул мужчина, - Если бы не он, я не знаю, как сложилась бы моя судьба. Возможно, я пошёл бы в стаю Сивого, сражался бы за Волан-де-Морта, и никогда бы не имел семьи…
– Папа, не надо, у тебя есть я, - Тедди подошёл к отцу и прижался к нему, - А он хочет лишить меня друзей, желает зла Лоренцу и его семье.
– Знаю, поэтому и не возражаю, - обнял сына мужчина, - Просто никогда бы не подумал, что Дамблдор может быть хуже Лорда. Что вы ему ещё приготовили?