Vobis parta
Шрифт:
Юлиан вспомнил первую встречу с Еленой. Это произошло в ноябре 355-го, когда он был призван к её брату – императору Констанцию – и назначен его новым Цезарем. Впервые он увидел её в соборе Святой Софии, залитую бледным мерцающим лучом, который пробивался с высоты витражного стекла. Она стояла пред ликом Богородицы в жёлтом, рифлёном, как греческая колонна, одеянии: её лицо казалось не то чрезвычайно строгим, не то ангельски прекрасным, глаза были сомкнуты, длинные чёрные ресницы опущены вниз, а ладони благообразно сложены в молитве.
А уже через четыре дня они были в
Затем они отправились в болотистую Галлию в сопровождении многочисленной свиты цирюльников, портных и поваров, а в числе евнухов был Евтерий, назначенный начальником домашней прислуги молодого цезаря. Вслед за свитой тянулся обоз, гружённый нарядами и драгоценностями.
Затем самый волнительный момент – первая брачная ночь. Скрестив руки на груди, Юлиан лежал на брачном ложе; оно было с обильной резьбой, балдахином и красным щитом с золотым изображением крыльев. Он предвкушал что-то необыкновенное и терпеливо ожидал прекрасную будущую супругу. Наконец она вошла. Повеяло дивными и сладостными благовониями, её лицо и распущенные золотистые волосы были освещены мерцанием свечей, стоящих у кровати. Как, впрочем, и вышитая жемчугом длинная туника, сквозь которую просвечивались округлённые груди и точёная фигура.
– Воистину сестра Гелиоса! – единственное, что смог шёпотом воскликнуть очарованный её красотой Юлиан.
Потом, не отрывая взгляда от Елены, он взял её на руки и бережно положил на белое ложе. Высоко вздымающаяся грудь выдавала её скрытое волнение. Юлиан долго взирал в небесные кроткие глаза Елены, а затем с благоговением припал к розовым лепесткам её губ.
Глава пятая
Спустя год у Юлиана родился сын. Но мальчик был так слаб, что умер сразу после рождения.
В это время император почти не общался с женой. Елену окружали придворные дамы, с которыми она прибыла из Милана. По мнению Юлиана, такой образ жизни её вполне устраивал, хотя её здоровье из-за трудных родов пошатнулось. С Еленой он всегда чувствовал себя неловко: никак не мог забыть, что она сестра его врага. Долгое время Юлиану было не ясно, на чьей она стороне.
Юлиан придерживался строгой дисциплины, вёл аскетический образ жизни, питался как обычный рядовой солдат. Днём он участвовал в учениях, проводил совещания, отдавал распоряжения. Для работы над собой оставалась только ночь. Цезарь разделил её на три части. Сначала он отдыхал, потом решал текущие канцелярские дела, подписывал документы, составлял отчёты для Констанция. Затем читал, молился своим богам, учился. А книг у него было немало благодаря императрице Евсевии.
357 год начался для Юлиана с того, что он с малым отрядом был осаждён в Сансе, и остальная армия не пришла ему на помощь. Однако мысли о Елене, которая временно находилась в Италии, сохранили ему жизнь, а империи – город.
Предательство было настолько очевидно, что сам Констанций сменил командующих: назначив Юлиана главнокомандующим,
В конце лета 357 года после победы под Аргенторатом Юлиан построил мост неподалёку от Мюнстера и перешёл Рейн. Его солдаты опустошали германские земли на том берегу, жгли дома, построенные уже на римский манер, попутно освобождали пленников, захваченных за рекой в предыдущие годы. Римляне дошли до покрытых лесом склонов гор, где набрели на давно заброшенную крепость, построенную двести пятьдесят лет тому назад во времена императора Траяна. Юлиан оставил в ней сильный и хорошо снабжённый гарнизон, а алеманны, опасаясь, чтобы он не задержался в их землях на всю зиму, заключили мир, клянясь всеми богами, что на крепость не нападут, а в случае необходимости даже доставят продовольствие.
После этих успехов Юлиан вернулся за Рейн, поскольку уже начиналась осень. Начальник его кавалерии Север, который вёл военные действия вблизи Кельна, тоже стал отступать к западу. Это он первым наткнулся на следы франкского отряда в шестьсот воинов, который, пользуясь отсутствием римских войск, вторгся на земли у Мозы, а затем занял развалины поселения на берегу этой реки. Юлиан немедленно повернул и окружил городок укреплёнными кордонами. Наступил декабрь. Франки и не думали сдаваться, а Юлиан, заботясь о своих людях, не пытался их штурмовать. В январе ударили морозы. Оголодавшие и измученные франки сдались на пятьдесят четвертый день осады. Их отправили ко двору Констанция, чему тот был несказанно рад.
А весной 360-го Юлиана перед многочисленным войском провозгласили императором, а его жену Елену – императрицей.
– Да здравствует август! Да здравствует августа! – раздался крик легионов, к которому примешивался грозный лязг красных щитов. – Великий и вознесённый вождь! Счастливый покоритель племён и царей!
– Давно уже, Юлиан, я тайно стерегу двери твоего дома, желая возвысить твоё достоинство, и уже несколько раз я удалялся, словно отринутый. Если и теперь я не буду принят, когда столько людей единодушно желают тебя возвысить, то я уйду в унижении и горе… – тихо произнёс его преданный друг Марцеллин. – Да здравствует август! – затем воскликнул он, облачив Юлиана в императорскую порфиру.
Позднее Юлиан написал Констанцию письмо следующего содержания: «Если ты хочешь мира, я предлагаю его тебе от всего сердца; но, если ты хочешь войны, я принимаю вызов».
А спустя ещё несколько дней императрица пригласила Юлиана в свои покои. Едва он вошёл, она резко отпрянула от окна и быстро направилась к нему – это было так не похоже на спокойную, нежную Елену.
Конец ознакомительного фрагмента.