Вода для слонов
Шрифт:
– А через день-другой появлялись циркачи. Всегда ни свет ни заря.
– Отец обычно водил нас посмотреть, как разбивают шатры. Боже, вот это было зрелище! А потом – гулянья! И запах жареного арахиса…
– А воздушная кукуруза!
– А сахарные яблоки, а мороженое, а лимонад!
– А опилки! Как они забивались в нос!
– А я носил воду для слонов, – вставляет Макгинти.
Я роняю вилку и поднимаю взгляд от тарелки. Он вот-вот лопнет от самодовольства – так и ждет, что девочки начнут перед ним лебезить.
– Не
Молчание.
– Что, простите, вы сказали? – спрашивает он.
– Вы не носили воду для слонов.
– Еще как носил.
– Нет, не носили.
– Вы хотите сказать, что я лжец? – медленно произносит он.
– Если вы утверждаете, что носили воду для слонов, то ровно это я и хочу сказать.
Девочки смотрят на меня с открытыми ртами. Сердце колотится. Я понимаю, что не следовало так себя вести, но ничего не могу с собой поделать.
– Да как вы смеете! – Макгинти хватается узловатыми пальцами за край стола. На руках проступают жилы.
– Послушайте, дружище, – говорю я. – Годами я слышу, как старые болваны вроде вас болтают, будто носили воду для слонов. Но повторяю, это неправда.
– Старые болваны? Старые болваны?! – Макгинти вскакивает, а его инвалидное кресло откатывается назад. Он тычет в меня скрюченным пальцем, а потом вдруг падает, словно подкошенный. Так, с расширенными глазами и разинутым ртом, он исчезает под столом.
– Сиделка! Эй, сиделка! – кричат старушки.
Знакомый скрип резиновых подметок – и вот уже две сиделки подхватывают Макгинти под локти. Он ворчит и делает слабые попытки вырваться.
Третья сиделка, бойкая негритяночка в нежно-розовом костюме, стоит в конце стола, уперев руки в боки.
– Что тут, в конце концов, происходит? – спрашивает она.
– Этот старый козел назвал меня лжецом, вот что! – отвечает Макгинти, благополучно водруженный обратно в кресло. Он одергивает рубашку, поднимает заросший седой щетиной подбородок и скрещивает руки на груди. – И старым болваном.
– О, я уверена, что мистер Янковский вовсе не хотел… – начинает девушка в розовом.
– Еще как хотел, – отвечаю я. – Но он тоже хорош. Пфффф! Носил воду для слонов, как же. Да вы вообще хоть представляете, сколько пьют слоны?
– Понятия не имею, – говорит Норма, поджав губы и тряся головой. – Но я одного в толк не возьму: что это на вас нашло, мистер Янковский?
Да-да. Вот так оно всегда и бывает.
– Это возмутительно! – восклицает Макгинти, чуть склонившись к Норме. Заметил, стало быть, что глас народа на его стороне. – Я не понимаю, почему обязан терпеть, когда меня обзывают лжецом.
– И старым болваном, – напоминаю я.
– Мистер Янковский! – обращается ко мне негритяночка, повышая голос. Она подходит ко мне и снимает кресло с тормоза. – Думаю, вам лучше побыть у себя. Пока не успокоитесь.
– Постойте! – кричу я, но
– Ужин я вам принесу, – доносится у меня из-за спины.
– Но я не хочу ужинать у себя! Верните меня обратно! Вы не имеете права!
Оказывается, очень даже имеет. Она провозит меня по вестибюлю со скоростью молнии и резко сворачивает в мою комнату. Там она с такой силой жмет на тормоза, что кресло аж подпрыгивает.
– Я еду обратно, – говорю я, замечая, что она поднимает подставку для ног.
– Ни за что, – отвечает она, ставя мои ноги на пол.
– Но так нечестно! – чуть ли не взвизгиваю я. – Ведь я всегда там сидел. А он только две недели. Почему все встали на его сторону?
– Никто не встал ни на чью сторону. – Она наклоняется ко мне и подхватывает меня под руки. Когда она меня поднимает, ее лицо оказывается вровень с моим. Ее волосы, явно распрямленные в парикмахерской, пахнут цветами. Она усаживает меня на край кровати, и я утыкаюсь глазами в ее грудь, обтянутую розовым. И в табличку с именем.
– Розмари, – окликаю ее я.
– Да, мистер Янковский?
– Но ведь он и правда соврал.
– Я не в курсе. И вы не в курсе.
– Я в курсе. Я сам из цирковых.
Она сердито моргает.
– Что, простите?
Меня одолевают сомнения, и я решаю не вдаваться в подробности.
– Не важно.
– Вы работали в цирке?
– Я же сказал, не важно.
Повисает неловкая пауза.
– Вы наверняка здорово обидели мистера Макгинти, – говорит она, занимаясь моими ногами. Она действует быстро и ловко, а если и останавливается, то ненадолго.
– Едва ли. Адвокаты умеют держать удар.
Она смотрит на меня долгим взглядом, как будто хочет увидеть во мне не пациента, а личность. На миг у меня перехватывает дыхание. Но она вновь принимается за работу.
– Скажите, родные поведут вас в выходные в цирк?
– О да, – отвечаю я не без гордости. – Каждое воскресенье кто-нибудь да заходит. У них все четко, как в аптеке.
Она встряхивает одеяло и укрывает мне ноги.
– Ну что, принести ужин?
– Нет, – отвечаю я.
И вновь неловкая пауза. Мне приходит в голову, что следовало бы добавить «спасибо», но уже поздно.
– Ладно, – говорит она, – я еще загляну посмотреть, не нужно ли вам чего.
Как же, заглянет она. Все они так говорят.
Но, будь я проклят, вот и она.
– Только никому не говорите, – просит она, спешно водружая мне на колени переносной столик и застилая его бумажной салфеткой, а потом кладет туда пластиковую вилку и ставит блюдце с фруктами. Клубника, дыня, яблоко… До чего же аппетитно они выглядят! – Это мой завтрак. Я на диете. Вы любите фрукты, мистер Янковский?