Водитель голема
Шрифт:
— Почему? — искренне удивился седой.
— А вы сострадали нам, когда наслаждались, как мы рискуем жизнью в вашем лабиринте? — спросил я.
— Конечно, мы очень за вас переживали? — с жаром сказал седой.
— Можно я вырву ему сердце? — спросила у меня Алиса.
— Нет, пускай живёт, — сказал я, — всё равно у них здесь сейчас начнётся эпоха страданий, так зачем дарить ему лёгкий выход из них?
— Почему эпоха страданий? — удивилась немолодая женщина, стоящая рядом с седым.
— Потому что кто-то обязательно захочет прибрать власть к рукам и
Они постояли ещё некоторое время и, поняв, что делать здесь действительно больше нечего, развернулись и зашагали вверх по склону, снова обходя голема по широкой дуге.
— Кот! — крикнул я старому знакомому, который был, как всегда, в халате.
— А? — немного испуганно обернулся тот.
— Отойдём на пару слов? — кивнул я ему.
Он торопливо зашагал в указанном направлении. И по нему было видно, что единственное чувство, которое его сейчас одолевает, — это страх.
— Что? — спросил он, когда мы отошли от всех на некоторое расстояние.
— Ты чего? — удивлённо спросил я, — боишься меня, что ли?
— Скорее опасаюсь, — смутился Кот, — вы же вон чего здесь наворотили… оно может быть и правильно, может быть, и выбора у вас другого не было… но ведь многие теперь страдать будут. Ты правильно сказал, здесь всё иначе теперь будет… и вряд ли хорошо.
— Это маятник, — сказал я.
— Что? — не понял Кот.
— Маятник, — повторил я, — чтобы одни люди здесь хорошо жили, другим приходилось страдать и умирать. Ты же знаешь это! Теперь маятник качнулся, и за свои поступки нужно будет расплачиваться. Теперь страдать придётся тем, кто до этого наслаждался жизнью.
— Ну, прям уж и страдали, — неуверенно сказал Кот, — это же просто игры…
— Серьёзно? — поднял я брови, — это вы так успокаиваете свою совесть? Можешь мне не рассказывать, что это, потому что я всё это прошёл. И это не просто игры. Даже то, что в парке развлечений, это всё не просто. Я уже не говорю про парковку. Вон, видишь, девочка-подросток? — указал я на Зою. Кот кивнул, мол, видит, — её бросили на парковку участвовать в играх на выживание. И если бы не мы, то она, скорее всего, погибла бы там.
— А мы-то здесь при чём? — удивился Кот, — мы про парковку вообще мало что знаем.
— Очень удобно, — сказал я, — моя хата с краю, ничего не знаю! Главное, чтобы кормили вовремя. Но звал я тебя не для того, чтобы всё это с тобой обсуждать.
— А для чего? — насторожился Кот.
— Я не успел с тобой расплатиться, — сказал я.
— Да ладно, ты же не специально, я уже и забыл, — замахал он рукой.
— Долг платежом красен, — сказал я и, положив руку ему на шею, притянул к себе.
Мы упёрлись друг в друга лбами, и я не особо задумываясь, послал ему несколько боевых заклинаний, в основном касающихся работы с плазмой. Пусть потом сам разбирается, что к чему, если захочет.
— С-с-спасибо! — почему-то начал заикаться Кот.
— На здоровье, — сказал я, — удачи. К тебе у нас никаких вопросов нет, ты, наоборот, нам тогда очень помог. Так что, надеюсь, у тебя всё хорошо сложится.
— Спасибо! — кивнул Кот, и, поняв, что разговор окончен, побежал догонять своих, которые продолжали идти к верху воронки, но постоянно подозрительно на нас оглядывались.
Я вернулся и уселся на прежнее место.
— А ведь, правда, интересно, что станет с этим местом, — задумчиво сказал Фаер.
— Мне нет, — сказал я, — но шанс у них есть, если власть в свои руки возьмут нормальные люди. Хотя что-то мне подсказывает, что в данном конкретном случае это маловероятно. Мне кажется, что скоро отсюда начнётся исход людей. В основе этой общины лежит гнилая конструкция. Мы убрали несущий элемент, и они вряд ли смогут её удержать. Я практически уверен, что они будут пытаться сохранить всё как было, включая игры… ну только без парковки! — я обвёл взглядом воронку, — да только вот для Воланда это была жизненная необходимость, а то, что будут делать они, это уже карго-культ. Сохранение формы, без понимания содержания. И в итоге людское недовольство будет расти, они начнут завинчивать гайки и в результате это всё приведёт к социальному взрыву.
— Ты думаешь, что всё будет именно так? — удивлённо сказал Петя, — очень убедительный сценарий.
— Нет, не думаю, но это один из вариантов, — сказал я, — но мне он кажется наиболее вероятным.
Сумерки стремительно сгущались.
Мы продолжали сидеть ещё некоторое время. Потом я встал и сказал:
— Надо бы её похоронить.
После чего огляделся по сторонам, подыскивая место. Но в воронке от взрыва этого делать не хотелось. Я пошёл наверх, чтобы, может быть, в уцелевшей части парка найти что-то подходящее.
Маша подняла соединённые огнём тела в воздух, и они поплыли следом за мной. Все остальные тоже потянулись следом. Если сначала хотелось посидеть на месте гибели Амины и осмыслить произошедшее, то теперь уже было желание покинуть это место побыстрее.
Мы зажгли несколько больших светочей, так что осветили территорию далеко вокруг. Мой взгляд привлекли несколько молодых берёзок, выросших рядом. Мы подошли туда и огляделись.
— Думаешь здесь? — спросила Маша.
— Хорошее место, — сказал я, — предлагаю похоронить их здесь.
— Их? — удивился Фаер, — этого упыря тоже хоронить будем? Я бы бросил его гнить.
— К сожалению, мы не сможем их разделить. Они практически славились вместе. Ничего страшного, пусть лежат вдвоём. Воланд теперь мёртв, а значит, не опасен. Всё в прошлом. Они были прочно связаны при жизни, пусть и после смерти не разлучаются. Да, для Амины эта связь была… не очень приятной. Но у меня внутри что-то протестует, когда думаю о разделении тел. Не хочется этого делать ни в какую, — сказал я.