Водитель трамвая
Шрифт:
Попробую описать максимально просто. Любой человек, попадавший на территорию депо в первый раз, видел прямо перед собой линию рельс. От неё влево ответвлялась ещё одна линия. Эта левая где-то метра через четыре разделялась ещё на две. Дальше ещё на две и так раза четыре. От первого пути также в стороны разбегались рельсы с многочисленными стрелками. Но поразительно: поначалу мне показалось несколько несуразным расположение вагонов стоящих «на приколе». Дело в следующем: впереди, за описанными мною разбегающимися в разные стороны путями находилась ещё куча рельс, на которых стояли трамваи. Стояли
— Нам туда, — указала рукой наша вожатая, и, не смотря более на нас, молча, направилась к нему.
Мы двинулись следом. По пути миновали будку, наподобие будок ГАИ в былые времена, выкрашенную в зелёный цвет. Как я узнал позже, она была нужна для отправления вагонов выезжающих с утра, и основной её функцией являлось показывать номера трамваев. Ночью, часа в четыре, когда вы уже сидите в кабине, и на соседних с вами путях готовятся выезжать ещё человек пятьдесят, чтобы не создать путаницу, на табло данной будки загорается номер вашего вагона, и вы трогаетесь в путь.
Мы проследовали мимо всех трамваев к своему. И остановились в нерешительности возле него.
— Ну что, все здесь? — угрюмо спросила наша главная, по очереди взглянув на каждого из нас.
— Вроде все, — ответил кто-то.
— Хорошо. Тогда начнём.
Мы, притихнув, ждали, что она скажет.
Вагон стоял возле бетонной стены, выкрашенной в пошлый красно-розовый цвет. Прямо перед ним располагались решётчатые железные ворота зелёного цвета. Они были закрыты, и открывать их нам никто, по-видимому, не собирался.
— Ну что, — продолжала Морозова, подходя ближе к трамваю. — Вас научили уже, с чего начинается приёмка вагона?
— Немного научили, — произнёс, широко улыбаясь, Гена Николаев.
— И с чего же? — без интереса спросила наставница, посмотрев на него.
— С внешнего осмотра, — отозвался тот.
— Правильно, — подхватила она. — С внешнего осмотра. И что же мы проверяем в первую очередь?
— Ну, сначала… есть ли повреждения у вагона, — сказал Володя Фролов — «казах».
Он стоял ближе к Морозовой, чем Николаев.
— Совершенно правильно. Сначала мы проверяем, есть ли явные повреждения у вагона. И если есть, что делаем?
Данный вопрос поставил всех присутствующих в тупик.
— М — м — м, — пропел всё тот же Гена. — Отказываемся ехать?
Морозова бросила на него взгляд полный насмешки.
— Если бы так всё было просто, наземный транспорт Москвы встал бы в парках раз и навсегда.
Дамы, находящиеся с ними рядом, дружно засмеялись. Гена не смеялся. Он погрустнел.
— Ну что, профессор, — обратился к нему уже тогда порядком недолюбливающий
— Да ладно, — огрызнулся тот, отворачиваясь.
— Ну, так что мы тогда делаем? — повторила свой вопрос Морозова.
Будущее столичного трамвая безмолвствовало.
— А делаем мы вот что: срочно бежим за слесарем, рассказываем ему о найденных повреждениях, и заставляем, слышите? — заставляем подписать в бортовом журнале, что приняли вагон в таком виде. Иначе потом — когда вы приедете — повреждение повесят на вас, и за вас же счёт будут ремонтировать. Понятно?
Она иронически обвела взглядом вверенный ей коллектив.
— То есть, ребятки, смотрим всегда очень внимательно! Не ленимся обходить вагон при приёмке. Обходим со всех сторон, и смотрим. Нет ли царапин, вмятин, не содрана ли где-нибудь краска. Понятно? Это — ваши деньги! А поскольку мудрецов и лихачей у нас хватает, то неизвестно в каком состоянии они пригнали вчера вагон в депо. Приёмщики иногда смотрят плохо, бывают пьяны. Всякое случается. То есть рассчитывайте только на себя, и будьте внимательны. Сколько бы вы не отработали. Не забывайте этого простого правила. Не расслабляйтесь на этой работе. На этой работе вообще не расслабишься. Ясно вам?
Мы активно закивали головами.
— Так, — продолжала Морозова. — После внимательного и тщательного осмотра вагона, что мы делаем дальше?
— Идём внутрь осматривать там? — хриплым голосом поинтересовалась Лисовенко.
— Ну конечно! — воскликнула наставница. — А-то как же! Тут у нас, поди, дел больше нет? А?
— Проверяем колёса, — предположил Фролов.
— Совершенно верно. Вот, посмотрите, — Морозова указала на колёса, — видите вот эти полосы?
Я присмотрелся. И вправду, каждое колесо трамвая сверху вниз пересекала жёлтая полоса.
— Это «риски». Они всегда должны совпадать друг с другом. Это значит: колесо запаковано. Если они перестанут совпадать, следовательно, колесо распаковалось. Сразу же скажу — подобное случается эпизодически, но всё-таки случается. Чаще всего на конечных станциях, а не в депо. Тут стараются, как бы там ни было следить. И что тогда вы должны сделать? Если обнаружите такую неисправность?
— Попробовать починить? — снова вставил своё слово, замолчавший было Николаев.
— Да? — бросила полным ехидства голосом она. — И как же вы это сможете сделать? Положите вагон на бок и достанете из бардачка плоскогубцы?
Под вновь разразившийся дружный хохот Гена угрюмо отошёл чуть дальше. В сторону.
К слову сказать, двумя или тремя годами позже самой Морозовой довелось побывать в положенном на бок вагоне. Женщина попала в страшную аварию. Возле Коптевского рынка, на трамвай который она вела, наехал Камаз со стрелой. Вагон опрокинулся, и лёг на одну сторону. Имелось множество пострадавших. В основном порезанные стеклами. Жертв, вроде удалось избежать. Сама Морозова также пострадала, и долго — я помню — сидела на больничном. Но потом я вновь увидел её на линии. Она стала ещё мрачнее прежнего. Но всё это случилось потом. А пока же она рассказывала нам азы трамвайной профессии.