Водители фрегатов. О великих мореплавателях XVIII — начала XIX века
Шрифт:
Ночью Крузенштерн приказал убавить паруса и идти как можно медленнее, чтобы не налететь во тьме на прибрежные скалы. Никто не ложился спать: все прислушивались, стараясь уловить шум береговых бурунов. Ежеминутно бросали лот, но даже веревкой в сто пятьдесят сажен не могли достать дно.
Едва встало солнце, все снова кинулись смотреть, но опять не увидели ничего, кроме моря и неба. Вычислив долготу и широту, Крузенштерн убедился, что «Надежда» находится как раз в том самом месте, где на испанской карте обозначена середина острова Гваделупа.
— Мы плывем по земле! — сказал он, смеясь,
— Я бы перевешал всех этих хвастунишек, открывающих несуществующие острова! — сердился Ратманов. — Теперь мы можем спокойно идти в Китай. Будьте уверены: Малабригос и Сан-Хуан ничем не отличаются от Гваделупы. Разыскивать их не стоит…
— Вы правы, — ответил Крузенштерн. — Малабригос и Сан-Хуан тоже не существуют. Но мы обязаны это доказать, чтобы впоследствии другим мореплавателям не пришлось потратить на розыски несуществующих островов столько времени и сил, сколько потратили мы.
Однако уже 1 ноября «Надежда» с такой же легкостью «прошла» сквозь остров Малабригос, как прежде сквозь остров Гваделупа. Отсутствие острова Сан-Хуан, занесенного на карту рядом с Малабригосом, было доказано 5 ноября.
Теперь можно было взять курс на юго-запад, в Макао.
Повстанцы
Таинственный Китай привлекал молодых лейтенантов, мичманов, матросов «Надежды» не меньше, чем Япония. До них ни один русский корабль не посещал китайских берегов. Вся русско-китайская торговля с давних пор велась исключительно через маленький сибирский город Кяхту. Туда приезжали китайские купцы, привозили тюки с чаем, забирали русские собольи и лисьи меха и увозили их караванами в Китай.
О китайцах моряки «Надежды» знали очень мало. Слышали, что Пекин самый большой город в мире, что китайцы молятся в странных храмах — пагодах, что они делают замечательную посуду из фарфора, что пишут они не слева направо, а сверху вниз, что они удивительно вежливы и что управляют ими мандарины. [76] Всем хотелось побывать в такой занятной и неведомой стране. Прежде они с завистью смотрели на своего капитана, который был уже однажды в Макао. Теперь они скоро сами побывают там и сами увидят все чудеса.
76
Мандарин — крупный чиновник в дореволюционном Китае.
— Не надейтесь, — разочаровывал их Крузенштерн. — Как следует познакомиться с Китаем вам не удастся. Макао — город португальский. В нем порт, несколько европейских домов, казармы, укрепления и католические монастыри, полные высланных из Португалии монахов. Правда, рядом с Макао, в том же самом заливе, расположен Кантон, большой китайский город, но туда строжайше запрещен вход европейцам…
Теперь и погода и ветер благоприятствовали плаванию. 18 ноября моряки увидели берег китайского острова Тайвань. Плыть оставалось немного. Скоро можно будет отдохнуть в удобном порту.
19-го, в пять часов дня, едва Тайвань исчез из виду, Крузенштерн
Вся команда столпилась вокруг, с любопытством разглядывая его желтое морщинистое лицо, бритое темя и длинную, туго заплетенную косу.
Китаец подошел к Крузенштерну, поклонился так низко, что чуть не коснулся лбом палубы, и на сквернейшем английском языке объяснил, что он лоцман и за небольшую плату берется провести «Надежду» в порт Макао.
Крузенштерн очень обрадовался этому предложению, потому что возле Макао много подводных мелей и рифов, не зная которые трудно вести корабль в порт.
Лодка поплыла обратно к островку, а старый китаец остался на «Надежде». Впрочем, его лоцманские обязанности должны были начаться только ночью, а пока он пошел вниз, пообедал и улегся на койке спать.
Перед самым закатом Крузенштерн увидел впереди множество четырехугольных парусов, озаренных красными лучами низко опустившегося солнца. Солнце находилось как раз за судами и мешало их рассмотреть — видны были только темные силуэты парусов. Он насчитал около трехсот кораблей, не слишком больших, но и не очень маленьких. Триста кораблей — огромный флот!
«Рыбаки», — подумал Крузенштерн.
Ему не хотелось объезжать всю флотилию кругом — это отняло бы слишком много времени, — и он повел «Надежду» напрямик, надеясь пройти между кораблями до темноты.
Ветер дул свежий, «Надежда» шла быстро, и скоро суда с четырехугольными парусами замелькали по обеим ее сторонам. Теперь Крузенштерн уже мог рассмотреть их как следует.
Прежде всего его поразила многолюдность команд: на некоторых палубах было человек двести. Напрасно старался он заметить какие-нибудь рыбачьи принадлежности — сети или бочки для соления рыбы. Но зато он увидел, что за плечами почти у каждого из этих рыбаков висит длинное ружье.
Это встревожило его не на шутку. Но особенно он взволновался, когда ему показалось, будто он разглядел стволы пушек, торчащие из люков.
Кто-то поднялся позади него на капитанский мостик. Крузенштерн обернулся. Это был старик лоцман. На его желтых щеках появились белые пятна. Он что-то быстро-быстро бормотал себе под нос по-китайски.
— Что случилось? — спросил Крузенштерн.
Перепуганный вид китайца еще более усилил его беспокойство.
— Да ответьте же, лоцман! Вам известно, что это за суда?
Но старик долго еще продолжал бормотать. Крузенштерн понял, что китаец молится. Наконец лоцман взглянул на Крузенштерна и проговорил, задыхаясь:
— Это пираты!
Пираты! Неужели это те самые китайские пираты, которых страшился еще Лаперуз, девятнадцать лет назад плывший в Макао этим же путем?
Коверкая английские слова, лоцман рассказал Крузенштерну, что в Южном Китае налоги разоряют множество крестьян и они постоянно восстают, захватывают разные суда и уходят в море. Носясь по морям вдоль китайских берегов, они воюют со своими угнетателями и грабят проходящие корабли.