Водка
Шрифт:
Омоновец заржал. Глаза из щели трикотажного намордника смотрели дружески. Дама хмыкнула и протянула Олегу его бумажки.
– Ладно, все в порядке. Пока Госдума не запретила, можете возить свою "Синеглазку".
– С чего это она моя?
– Олег даже обиделся.
– Мне-то она и даром не нужна.
– А как же с пропиской?
– возмутился капитан.
– И где водитель? Чего прячется?
– Прописка Конституцией не предусмотрена, - с раздражением сказала дама, сгибая пополам испорченный протокол.
– Кстати, а где водитель? Чего это вы вместо овощесовхоза
– Да у водителя тут родственница работает, вот он и завернул сюда, пояснил Олег, забирая из рук капитана свой паспорт. Тот уступил с явной неохотой.
– Обещал минералки холодной принести, да, похоже, загребли его до кучи.
– Точно, движок ещё горячий, - подтвердил омоновец, успевший обойти вокруг "Газели".
– А пылищи-то, пылищи...
Капитан швырнул пакет "Синеглазки" в кузов и пошел прочь.
Действительно, машина выглядела, будто прямиком пришла из Башкортостана, да все степями, степями. Полтора километра полем от фермы в Глубоком Источнике до шоссе наложили на "Газель" отличный камуфляж. И, очевидно, свежая грязь и пыль убедили суровую даму в чистоте помыслов Олега. А, может, и не убедили ни в чем, а просто она понимала, что, если документы формально в порядке, связываться не стоит. Хозяева все равно отсудят свой товар обратно. Так что лучше заниматься теми, кто откровенно нарушает закон. Дама даже не заметила, что испорченный протокол упал на асфальт.
А вот Олег заметил и подобрал. Это в глазах следователя протокол казался испорченным, а стороннему глазу вполне бы сошел за действительный. Номер машины проставлен. Груз - "бесцветная жидкость в полиэтиленовой таре по 0, 5 литра "Синеглазка". Количество - 3000 штук. Все как положено. Типографский текст: "На все перечисленное имущество наложен арест. Протокол зачитан вслух, записано правильно." Имелась печать прокуратуры и закорючка подписи. Не хватало только записи в графе "Понятые". Олег на всякий случай сунул бланк в карман вместе с остальными документами. Огляделся.
ТОВАР, ДЕНЬГИ И ЕЩЕ РАЗ ДЕНЬГИ
Капитан придирался к стоявшему невдалеке синему фургону ЗИЛ. Зря придирался, поскольку фургон оказался пуст. Хозяин фургона с удовольствием продемонстрировал эту пустоту, и капитан расстроился. Вторая машина подряд ускользнула из рук. Олег подошел и посочувствовал:
– Ничего начальник. Вон бабка тележку тащит, у неё там точно контрабанда затырена. Гляди, как озирается.
– Ладно, в другой раз поговорим, - пообещал капитан и исчез за омоновским автобусом.
– А я, блин, переживал, что поздно приехал, - поделился с Олегом хозяин фургона, высокий мужик лет тридцати пяти в широких брюках, пиджаке и зеленоватой рубашке с узким желтым галстуком. Явный провинциал.
– Вот был бы номер, если б закупил, а они сейчас конфисковали.
Возле контейнеров несколько милиционеров и люди в штатском сноровисто загружали в тентованный кузов КАМАЗа ящики с водкой. Там стоял плач и вой.
– Я в начале не понял ничего, - продолжал делиться провинциал, ему хотелось пообщаться и выговориться, - как они полезли с автоматами со всех сторон! Чисто война. Главное, баба
– А бабы, они покрепче будут, - поддакнул Олег, - и продолжительность жизни у них дольше. Наукой доказано.
– Потому и дольше, что не переживают ни хрена, - согласился провинциал.
– Да они специально водку прямо на улице оставляют, чтобы всегда отказаться можно было. В контейнере-то фиг откажешься. Там сразу за рога - и в стойло. Да!
– он вздохнул.
– Неохота пустым возвращаться. Восемь часов пилил.
– Круто, - посочувствовал Олег.
– Прямо, как из Башкортостана, с Кирбабаевского района.
– Не, я с севера, - с оттенком гордости поведал приезжий, - с Бокситогорья. Слыхал?
– Как же, - кивнул Олег, - бокситы - хлеб цветной металлургии. Ну, и как живет уральская глубинка?
– Нормально живет, - принялся убеждать северянин, - зарплату платят, и не плохую. И даже иногда вовремя. Послезавтра как раз получка. А я, блин, пустой. Заночевать, что ли?
– он задумался.
– А, вдруг, и завтра такая же петрушка?
– А нормальной водкой затарится нет желания?
– спросил Олег.
– А смысл какой?
– северянин посмотрел на него чуть ли не с жалостью.
– Нет проблем, прямо с "Алгона" можно взять по двадцать два рубля за флакон. По тридцать три продавать. А Мишка, мой конкурент, мы там с ним соревнуемся четвертый год, возьмет по восемнадцать и будет продавать по двадцать девять. При том же наваре все продаст за три дня, а я либо без прибыли, либо вообще без оборота.
– А у вас народ что, совсем не различает, где паленая, а где настоящая?
– спросил Олег.
– Еще как различает! Паленка-то всегда дешевле. Горняки, народ простой. Им главное, чтобы забирало и недорого.
– И отравиться не боятся?
– Кому суждено быть заваленным в шахте, тот от водки не сгорит, философски заметил северянин.
– Логично, - согласился Олег.
– Слушай, у меня полный кузов того самого, что тебе нужно. Только не в бутылках а в полиэтиленовых пакетах. Пойдем, посмотришь.
Ни милиции, ни омоновцев, ни штатских с папочками поблизости уже не было. Впрочем, и большинство торговых контейнеров поблизости закрылось. На некоторых возле замков белели бумажки с печатями. В частности, контейнер Лили тоже оказался опечатан. Ни её самой, ни Рустама Олег не увидел. Похоже, их увели в один из автобусов допрашивать и составлять протокол. Отъезжали легковые автомашины, уходили последние покупатели.
Северянин оглядел со всех сторон полиэтиленовый пакет с булькающим внутри пойлом. Восхитился названием. Потом ухватил зубами уголок, скусил и выплюнул. Олег даже сказать ничего не успел. Потом мужик давнул пакет, плюнув себе в рот струйкой "Синеглазки". Подержал за щекой, побулькал, проглотил. Продегустировал, одним словом.
– А что, годится!
– отметил он и давнул в рот ещё добрый глоток. Причмокнул и выдохнул.
– Не хуже, чем всегда. Можно даже по флаконам не разливать. Сколько тут её у тебя, и почем?