Шрифт:
Часть I. Пробуждение
Андрей Калиниченко
Возраст: 38 лет
Профессия: грузчик
Вибрации души: 21 Гц
Андрей почувствовал знакомый ему тремор. “А если она его зарезала?” – мысли перепутались, закрутились каруселью, а затем забились в унисон его частому и неровному пульсу.
– Зачем я его послал туда? Надо было самому идти. – Он сказал это вслух?
Остановился. Прислушался. Вокруг – тишина. Только легкий ветерок
– Дьявол! – бежит дальше. Ноги становятся ватными.
“Где этот гребаный ключ?!” – пошарил в потасканной нагрудной сумке. Автоматически обшарил сначала дно, затем – небольшой боковой внутренний кармашек, затем – еще один с противоположной стороны.
“А если зарезала? Твою дивизию! Балбес я!” – мысли продолжали свою гонку “Формулы 1”. Только вместо раскаленных от солнца трасс – раскаленные от ужаса извилины.
Наконец нащупал ключ. Вот и магнитик домофона. Прислонил. Послышался противный писк. В этот момент мозг словно превратился в атомную бомбу, которая только что взорвалась в небе над Хиросимой. Этот писк просто стал последней каплей.
Одним прыжком он достиг первого этажа. Семь ступеней – одним прыжком.
Нужно подняться на 6-й этаж. Лифт снова не работает – большой палец судорожно нажимал грязную заплесневевшую кнопку, но никакой реакции. В подъезде – ни единого звука.
Он побежал по лестнице на 6-й этаж, хотя ноги не слушались. Казалось, дышать нечем. И действительно, вонь в подъезде стояла ужасная – смесь запахов мочи, собачей шерсти и просроченного пива.
Наконец, шестой этаж. Старая совдеповская дверь. Ключ в замок. Дьявол! Не может попасть в замок! Руки ведь дрожат. Наконец, попал! На площадке темно, все приходится делать на ощупь. Арсен (староста подъезда) обещал поменять лампочку, но, видимо, запил. И забыл.
Ну все. Два поворота ключа. Андрей в прихожей. Что-то не так. В прихожей совершенно темно и тихо. Но он то знает, что его мать Люда дома. Она может неделями не выходить из квартиры, а только без конца прикладываться к бутылке “Мороши”.
В воздухе отчетливо запахло ужасом. Тишина была невыносимой, тяжелой и гнетущей. Казалось, ее можно потрогать, протянуть руку и нащупать ее черную мантию.
Еще несколько шагов, и он в комнате матери. Но ее здесь нет…
СТОП!
– Господи Иисусе! – Андрей пропищал это не своим голосом.
Внутри как будто что-то сломалось. Комната матери Люды была заполнена еще более вязким и тошнотворным мраком. Только луна слабо светила в маленькое, давно не мытое окно. Она заливала бледным светом только часть комнаты. Эта комнатушка в хрущевке на Черемушках показалась Андрею церковью, в которой Хома Брут читал свои молитвы. А его мать представлялась ему панночкой, которая угрожала забрать его душу. Как хотел бы он схватить кусочек спасительного мела и очертить вокруг себя волшебный круг. Закрыться от ее темных чар, закрыться от самой смерти. Но мела не было. В волшебство Андрей не верил. А его мать не была панночкой…
Парень почувствовал себя сломанными настенными часами, что висели в его комнате. Буквально секунду он был охвачен животным ужасом, горечью и отчаянием. Эти эмоции стали душить Андрея. Однако человеческий организм так устроен, что в опасный для жизни момент срабатывает “стоп-кран” –
Еще секунда, и Андрей уже спокоен. У него крепкая психика.
На полу лежало бездыханное тело. Лунный свет заливал только треть комнаты. И как назло, он освещал лицо покойника. Его глаза были широко раскрыты, они застыли в немом протесте. По старому советскому паркету разлилась огромная лужа крови. В темноте она была похожа на нефть. Между досками старого изношенного паркета были большие зазоры. Кровь полностью заполнила их, до самых краев.
Это был он. Пашка Косой, друг Андрея. Это он должен был принести матери лекарства и еду, забрать мусор, проверить газопровод. Если не перекрыть вентиль газа, через час кухня превратится в камеру для пыток и одновременно небольшую авиабомбу.
Его верный друг, с которым они играли в школе, встречали выпускной, работали грузчиками и на стройке по всей Украине, и в Польше. Который был свидетелем на его свадьбе. Он мертв.
Нож торчал прямо из груди. Рот слегка приоткрыт, зубы поблескивают в свете луны. Андрей снова удивился своему спокойствию.
– Черти! Проклятые черти! Опять! Игорь! – послышался душераздирающий крик из соседней комнаты. Этот крик Андрей ненавидел больше всего на свете.
Мать! У кого-то от этого слова сердце сжимается от нежности и трепета. А у него сейчас сжимаются кулаки. Хочется взять этот самый нож, вынуть его из груди убитого товарища, и перерезать старухе горло!
Он знал, что белая горячка до добра не доведет. Но раньше Люда могла только пригрозить ножом. Максимум – побежать за Андреем. Один раз она порезала ему плечо. Но чтобы вот так взять, и убить сильным, целенаправленным ударом в грудь… Ведь там ребра. Андрей не учился в университете. Он был из маленького села Лиманское в Одесской области. У него не было ни денег, ни времени не высшее образование. Нужно было работать уже с 16-ти лет. Но он точно помнил, что в груди у человека ребра, защищающие сердце.
Одно дело – преднамеренное убийство. Совсем другое – под влиянием белой горячки.
В голове не сходились две вещи. Первая – как мать нашла этот нож? Это ведь не какой-то кухонный затупленный ножик, а большой садовый нож, качественный, бразильский. Блин, им можно лианы расхреначивать. Он был на антресолях, на такой высоте, куда старуха с ее метр шестьдесят три просто не достала бы. На табуретку она вряд ли бы встала – от алкоголизма ноги-руки едва слушались.
И вторая вещь не сходилась. Люда уже месяц не пила! Он ведь сам три дня назад был тут, и все было отлично. Перед отъездом Андрея в Киев Люда была трезвой, спокойной, хотя и немного грустной. Как, черт побери, все могло так круто поменяться за 3 дня?
– Черти! Проклятые черти! Игорь!
Опять этот крик. И неуверенные шаги. Андрея снова бросило в дрожь. Стоп-кран в мозгу, видимо, имел ограниченный срок действия.
– Я убью тебя! – закричал он грозно. Но не сдвинулся с места. Понимал, что если сейчас он пройдет в свою комнату и увидит там мать, то задушит ее своими руками. Пашка! Сколько лет!
Нужно взять себя в руки. У него жена и трое детей. Старший сын уже поступил в университет в прошлом году, сейчас заканчивает первый курс. Нужно быть мужчиной до конца. Нужно подавить эмоции. А точнее, раздавить…