Водонос умер
Шрифт:
Наконец они пришли в кофейню, располагавшуюся на углу улицы аль-Халиг аль-Масрий. Она приткнулась к полуразвалившемуся дому. Кофейню ничто не отличало от других, ей подобных. Разве что лавка, отделявшаяся от кофейни лишь дверью, ведущей внутрь дома. Над входом в лавку была прибита вывеска: «Паломник Сурур Абуль Фарах. Генеральный подрядчик по организации похорон. Готов обеспечить всем необходимым для похорон — от поминальщиков и гробов до музыки и прочего». Кроме этой лавки, в кофейне не было ничего, что напоминало бы о смерти, или, точнее говоря, такого, что говорило бы о том, что посетители — это те самые «благородные» поминальщики, которые
Деревянные двери кофейни вели внутрь тесной комнаты, где находились обычные для подобных заведений атрибуты: кофейные чашки, кофейники, кальяны. В дальнем углу комнаты была еще одна дверь, маленькая, запертая на железный засов. Столики и табуретки стояли и внутри комнаты, и снаружи, прямо на тротуаре. Около входа стояла бочка с илом, в которой росли вьюны.
Войдя в кофейню, Шуша нимало подивился. Он представлял ее себе как мрачное место сборища молчаливых суровых людей, где витают души умерших, стоят гробы, на стенах картины с кладбищенскими пейзажами. Здесь должна бы царить тягостная тишина, не нарушаемая криками посетителей и официантов. Но заведение было забито самыми обыкновенными людьми, которые шумели, смеялись. На лицах сидевших посетителей невозможно было заметить и тени грусти или озабоченности. Отовсюду слышался стук игральных костей, отрывки рассказываемых анекдотов, беззлобные ругательства.
Место было очень веселым и шумным. Единственное, что отличало его от других кофеен, так это внешний вид клиентуры. Очень они смахивали друг на друга, и все были копиями Шеххаты: худые, старые, одеты в дешевые полосатые галлябеи, в изношенные ботинки без шнурков, в фески с потрепанными краями. Все они были лысыми, с морщинистыми потными лицами, с редкой растительностью на подбородках.
Осмотрев заведение, Шеххата спросил:
— Где сядем?
— А вон в том углу, рядом с зеленью.
— Быть по-твоему.
Они сели за круглый столик, стоявший у самого прохода. Шеххата с подчеркнутой почтительностью и заботливостью осведомился:
— Что выпьешь?
— Все равно что… Пожалуй, кофе.
— И только? Кофе само собой разумеется.
Хлопнув в ладоши, он привычно, как у себя дома, крикнул:
— Мухаммед! Два кофе, не очень сладких, кальяны с самым хорошим табаком. Да, еще нарды!
Изнутри помещения громко, на всю улицу, раздалось в ответ: «Слушаюсь!» Шуша удивленно поднял брови, покачал головой:
— Чудеса!
— Тебя что удивляет?
— Я думал, что буду сидеть как на похоронах.
— Аллах с тобой! С чего ты взял?
— Ну как же, наверное, здесь сидят те, кто или собирается на похороны, или оттуда возвратился.
— На похороны, с похорон? А что в этом печального? Что тут особенного? Дело привычное. Ты, наверное, и понятия не имеешь.
— О чем?
— О нашем занятии. Ты знаешь поговорку: «Кому печаль, а кому выгода»? Специально для нас сказано. Для людей похороны — печаль, а для нас — выгода.
— Бог ты мой, что ты говоришь!
— При чем здесь бог? Если бы не сегодняшние похороны, то думаешь, я поел бы куфты, вкуса которой не знал целый год? А то пришлось бы тебе снова меня выручать из лап Замзам. Не от хорошей жизни я туда зашел. Мало умирали.
— Но ведь это смерть… А знаешь, что такое смерть?
— Знаю, дорогой мой Шуша, очень хорошо знаю. Я же с этим работаю. Иду куда? На кладбище. Откуда иду? С кладбища. И после всего этого ты спрашиваешь — знаю ли я, что такое смерть?
Тут подскочил официант с нардами, положил их на середину столика и приветствовал новых клиентов. Убежал и снова вернулся, неся чашки с кофе.
Шеххата сделал глоток из своей чашки, затем уселся поудобнее, как человек, готовящийся к длинной беседе. Его лицо утратило шутливое выражение, и он принялся растолковывать Шуше — что такое смерть.
— Лицо земли постоянно меняется. А населяют землю всякие живые существа. На жизнь им отпущено определенное количество времени, имеющее свои начало и конец. Период существования начинается с момента рождения и кончается со смертью. На протяжении своего существования Адамов сын проходит этапы возмужания, старости и угасания. Он всего лишь один из земных обитателей. Время его пребывания на земле строго ограничено. Закончится период роста и придет старость, увядание. Потом исчезает обитатель с лица земли, появляется новый, чтобы занять место умершего. Естественный процесс обновления лица земного. И спорить здесь не о чем, факт. Поэтому человек должен уходить из жизни так же спокойно и тихо, как, например, спокойно разваливается этот стул, рвется галлябея. Их сменят новые творения. Человек на земле не вечен.
Но человека от других обитателей лица земного отличает чванство, самолюбие. Поэтому он оскорбляется сравнением с другими земными обитателями. Человек никак не может смириться с тем, что и он смертен. Он страшно расстраивается из-за того, что и ему в определенное время придется уходить из жизни, но как бы человек ни сопротивлялся, он не может избежать смерти. Тогда, сознавая неотвратимость неизбежного, люди начинают убеждать себя в том, что, когда исчезает тело, остается нечто вечное. А что именно? Это вечное люди называют душой. Поэтому они пренебрегают телом и занимаются ублажением и возвеличиванием того, что якобы остается после них.
А что толку в душе, лишенной тела? Само существо человеческое, его чувства, желания, переживания, надежды — все это исходит от тела. И напрасно люди пытаются отделить душу от тела, сделать ее независимой. Так же, как тело не может существовать без души, так и душа не может существовать без тела.
Что такое человек? Это душа в теле. Как может творение божье представлять собой душу без осязаемых, ощутимых признаков, отличительных особенностей, без желаний, мечтаний, надежд? Что пользы в вечной душе, если она не больше, чем горсть воздуха — ни формы, ни вкуса, ни цвета, ни запаха, ни, ни, ничего? Есть ли в душе сила, если она не направляет движения тела, не помогает ему выполнять жизненные функции? Разве стоит чего-нибудь сама по себе движущая сила, если нет объекта, который она должна приводить в движение?
Что стоит душа после смерти тела или после исчезновения с лица земли живого существа? Но человека заедает гордыня, он эгоистичен, ему противно сравнение с собакой или иным существом, обитающим на земле. Поэтому человек не хочет смириться со смертью как со своим неизбежным концом, окружает смерть ореолом мистики. Человек не хочет приучать себя к мысли о том, что он обязательно должен умереть…
Шеххата допил свой кофе. Официант принес кальяны. Оба наших приятеля начали с наслаждением затягиваться душистым табаком. Через некоторое время Шеххата возобновил свою речь: