Водоворот
Шрифт:
Ни с того ни с сего самые могущественные силы в Водовороте решили дать членам Клуба 400 все, чего те хотят. Клуб не интересуется причинами такого везения — только пользуются им.
Они больше не 400 мегов, не автостопщики.
Теперь они превратились в настоящего Иоанна Крестителя.
Он слишком долго был не у дел. Начал терять хватку. Как еще объяснить, что Кен не заметил засаду, которую трое подростков со стеклянными глазами
Конечно, сейчас у Лабина было немало забот. К примеру, надо было как-то свыкнуться с крайне тревожными результатами тестов. Он проводил их много дней, каждый раз отметая новые, неизменно чистые анализы, задавая все более специфические параметры на случай все более невероятных болезней, — и вот наконец нашел. Что-то поселилось в его крови — что-то, чего ни природа, ни Н'АмПацифик туда не запускали.
Что-то на удивление отсталое.
Из-за таких новостей забылся бы любой нормальный человек. Но того, кто однажды пересадил ядерную микробомбу из собственного брюха в сердце подстанции Труа-Ривьер без всякой анестезии, это не извиняло. Не извиняло Кена Лабина.
Такое непростительно. Нападавшие не тянули даже на бандитов; подростки, лет по шестнадцать — двадцать, закинулись каким-то нейротропом и явно считали себя непобедимыми из-за трансдермальных стероидов, роговичных накладок и шоковых дубинок. Пока Лабин отдыхал в Тихом океане, образ рифтеров отчего-то стал модным среди сухопутников. Дело, скорее всего, было в глазах. На дне линзы скрывали множество грехов, прятали страх, слабость и ненависть под масками глухого равнодушия. Там они давали защиту, выстраивали дистанцию, и слабые со временем становились сильными.
Здесь же, наверху, они всего лишь превращали слабаков в идиотов.
Нападавшие хотели денег или еще чего-то. Кен не вслушивался. Не стал даже утруждать себя предупреждениями. Нападавшие явно были не в настроении слушать.
Пять секунд спустя им хотелось лишь одного — бежать. Лабин — предвидев поведение жертв задолго до этого, на подсознательном уровне, — лишил их возможности пользоваться ногами. Он чувствовал чисто символическое, отстраненное нежелание переходить к следующему неизбежному шагу, но они увидели гораздо больше, чем позволяли соображения безопасности. Кен совершил ошибку — если бы он не был столь беспечен, то не допустил бы конфликта, — однако непоправимое уже случилось. Свободные концы топорщились, их пришлось обрезать.
Свидетелей не было. По крайней мере тут детям мудрости хватило. Не было криков — только тихие вздохи да мягкий треск сломанных позвоночников. Обошлось без пустой мольбы о пощаде. Одна девчонка даже попыталась заговорить, расхрабрилась, словно осознав, что достигла — с невероятной быстротой, ведь не прошло еще и минуты, — точки, за которой терять уже нечего.
— Mange de la marde, encule [18] , — прохрипела девушка, когда Лабин склонился над ней. — Какого черта ты тут Лени Кларк изображаешь?
18
Ругательство
Кен моргнул:
– Что?
Девчонка плюнула кровью прямо ему в лицо и дерзко уставилась пустыми белыми глазами.
«Да, — подумал Лабин, — может, из тебя и вышел бы какой-то толк».
И сломал ей шею.
***
Все это тревожило. Он понятия не имел, что бывшая напарница успела прославиться.
Кен решил поискать «Лени Кларк» в Водовороте. Тот закашлялся и посоветовал сузить поиск: по предыдущему запросу вышло пятьдесят миллионов ссылок.
Кен приступил к исследованию.
Кларк была анархисткой. Освободительницей. Модным символом. Ангелом-мстителем, поднявшимся из глубин океана, дабы сровнять с землей систему, которая надругалась над ней и превратила в жертву. Кларк имела последователей; пока только в Н'АмПацифике, но молва о ней распространялась. Орды недовольных, беспомощных людей нашли человека, которого могли понять, такую же жертву, женщину с непроницаемыми глазами, научившуюся давать отпор. Правда, кому именно, согласия не было. Какой армии? Ни шепота. Кларк была русалкой. Кларк была мифом.
«Лени мертва», — напомнил себе Лабин, но ни одна из найденных им ссылок этого не подтверждала.
Может, Кларк все-таки сумела спастись. Энергосеть обещала эвакуировать «Биб». Лабин тогда, как и все, подумал, что их обманывают. А Лени единственная решила остаться и проверить.
«А если выбрались вообще все? Может, что-то случилось, когда я ушел...»
Он запустил поиск по остальным: Элис Наката, Майкл Брандер... Джуди Карако, для полноты картины. Водоворот знал многих людей с такими именами, но ни один из них не имел статуса Кларк. Кен прогнал тот же список через Убежище: результаты вышли более однородными, данные повыше качеством, но суть осталась прежней.
Только Лени Кларк. Нечто с ее именем заразило весь мир.
— Лени Кларк жива, — прошептал голос в ухе.
Лабин узнал его: один из стандартных бесплотных
подсказчиков, которые являются из Убежища в ответ на запросы пользователя. Кен с удивлением взглянул на экран. Никаких команд он сейчас не вводил.
— Это почти точно, — продолжил голос, далекий, лишенный всякой интонации, как будто он говорил сам с собой. — Лени Кларк жива. Температура и соленость в пределах нормы.
Он замолчал.
— Ты — Кеннет Лабин. Ты тоже жив.
И оборвал связь.
***
Анонимность. В ней заключался весь смысл.
Лабин знал нормы обслуживания в «Ридли» и в других подобных заведениях, незаметно для других разбросанных по всему миру. Здесь не сканировали сетчатку, не распознавали лиц. Хозяев заботило только одно: клиент не должен никому причинять вреда. В колбах из матированного стекла на четырнадцатом этаже царило равенство. Каждый становился никем. И все-таки кто-то в Убежище назвал его по имени.