Воды каменной пещеры
Шрифт:
— Что, не получается у тебя? — сочувственно поинтересовалась Хлоя.
— Не очень, — поморщилась соседка. — Я в перчатках совсем не могу, деталей не чувствую. А без перчаток, так начинаю сразу волноваться, что сделаю что-то не так. И руки потеют сильно. Я катушку ниток выронила, полезла под стол, чтобы достать, а тут эта с линейкой… — Девушка обиженно всхлипнула.
— Ничего, привыкнешь, я тоже поначалу терялась, никак скорость набрать не могла, — Хлоя попыталась ободрить соседку.
Они приближались к раздаче. Хлоя первой поставила свой поднос. Они уже взяли по куску серого хлеба и приборы — ложку с вилкой. Ножей в столовой не давали. На раздаче выдали по тарелке супа, кашу в мясной подливе и по железной
Соседка поставила свой поднос на стол и уселась рядом с Хлоей, ей явно хотелось пообщаться.
— Давно ты тут? — спросила рыженькая.
Хлоя кивнула, — Пять лет уже, сразу после интерната.
— А я в другом месте два года была, затем сюда перевели.
Соседка вздохнула и Хлоя подумала, что у рыженькой что-то не сложилось на предыдущей работе.
— Тебе здесь нравится? — спросила соседка.
Хлоя насторожилась. А вот это не хороший вопрос. Можно сказать, опасный вопрос. Не существует такого понятия, как нравиться или не нравиться. Работа есть работа, куда направили, то и делаешь. Интересно, рыженькая — просто дурочка и не понимает, что делает или у нее задача такая — поговорить, послушать, передать кому следует, поэтому и с предыдущей работы перевели.
— А разве может быть иначе? — удивленно ответила Хлоя и уткнулась носом в тарелку, подумав, что теперь еще и все съесть придется, чтобы никто ничего не подумал.
Рыженькая молча кивнула в ответ. Она тоже принялась за еду, но вскоре отодвинула тарелку с супом и начала ерзать на стуле, привлекая внимания.
— Не вкусно, — скривилась она.
Хлоя пожала плечами, молча продолжая жевать. Соседка, не дождалась ответа и угомонилась, видимо поняв, что разговора не получится.
Включился экран телесета — обеденный выпуск новостей. Передавали городские известия. Хлоя слушала в пол-уха. Ничего нового не скажут, а вечером повтор будет, дома и посмотрит.
— Эй, послушай, — рыженькая схватила ее за руку.
Хлоя подняла голову от тарелки. На экране дикторша в строгом костюме и без платка — им можно, вещала, что на улицах орудует маньяк, нападает на женщин. Его скоро выловят и отправят на исправление, но нужно проявить бдительность, были жертвы.
«Скорое всего преувеличивают», — не поверила Хлоя.
— Ничего себе, — пробормотала рыженькая.
На экране продемонстрировали фотографии двух девушек. Хлоя машинально отметила, что форма одежды у них другая, значит не из их района, с другой фабрики.
Новости закончились, а прозвучавшая следом сирена оповестила о завершении обеденного перерыва и Хлоя вернулась с облегчением к работе, подумав, что общество рыженькой ей не понравилось.
Когда смена закончилась, уже совсем стемнело. Зимой вообще темнеет рано, а тут еще неожиданно потеплело, и город накрыл туман, густой как молоко. Свет нечастых фонарей практически не освещал дорогу. Хлоя торопилась. Идти было неприятно. И вроде живет в хорошем районе, и идти недалеко, но в этом тумане ей все время казалось, что она слышит гулкие шаги за спиной. Оборачиваешься и никого. Тусклый свет фонаря с трудом пробивается сквозь густое туманное облако. Хлоя успокоилась,
Хлоя задумчиво водила ручкой по бумаге, набрасывала широкими, точными линиями. Вот соседка, которая живет над ней, со смешным вытянутым лицом, а вот надсмотрщица с фабрики. Хлоя подумала и пририсовала ей жирную бородавку на щеке и улыбнулась. Здорово получилось. Ей нравилось рисовать, и выходило похоже, немного преувеличено, но смешно ведь. А вот и Фрэнки, несколько четких штрихов и портрет готов. Он сидит, задумавшись, подперев щеку рукой, у него всегда такое выражение лица, когда задумывается. Хлоя улыбнулась, подумав о Фрэнки и вздохнула. Рисунки придется уничтожить. Нельзя вот так рисовать, тем более смешные картинки. Как их Фрэнки назвал — пародии. Так она кого угодно изобразит, без должного почтения. Рисуют — художники. Их специально обучают, как рисовать и кого, рассказывают что можно, а что нельзя. А Хлоя — работница, ей рисовать не положено. Как Фрэнки разозлился, когда нашел ее наброски. Они только-только начали встречаться, и Хлоя рисовала Фрэнки по многу. Как он есть, как спит, ходит по комнате или просто сидит в кресле. Она скучала без него, рисунки отвлекали. Картинок набралась целая пачка, они валялись по всей квартире, где попало, в голову не приходило их прятать. Фрэнки увидел рисунки и рассвирепел. Хлоя испугалась, подумала, что он ее ударит, но Фрэнк скомкал бумагу, бросил в железную миску и поджег. Хлоя смотрела, как огонь пожирает рисунки, закусив губу, и старалась не плакать. Он потом извинился, объяснил, что никто не должен знать, что он приходит сюда, а если найдут рисунки, то и у нее и у него будут неприятности. Теперь, если она что-то и рисовала, то сразу же уничтожала, используя ту же самую миску. Но совсем не рисовать не могла.
Хлоя вздохнула, сложила рисунки и подожгла. Вытащила сигарету из пачки, прикурила ее от огня, и смотрела, как огонь пожирает ее картинки. Фрэнки — последний листок. Нарисованная фигурка почернела и обуглилась.
13. Фрэнк. Надир. (Маллия).
После остановки на побережье они отправились дальше. Фрэнк предложил поменяться, но модификант только покачал головой в ответ, не собираясь уступать. Маршрут проходил над океаном. Надир поднял флаер повыше, прорвавшись сквозь густой облачный покров. Над ними простиралась бескрайняя синева неба, внизу — ковер из облаков. Огромное пустое пространство, нарушаемое только плавно скользящим флаером. Надир улыбнулся и повернулся к Фрэнку:
— Сейчас спокойно, если хочешь, можешь взять управление на себя.
Фрэнк кивнул и вопросительно взглянул на собеседника. С его стороны кабины возможности управления не предусматривалось.
— Погоди, здесь дуальная система, сейчас активирую твой терминал, — сказал Надир. Он нажал на что-то, и перед Фрэнком выдвинулась панель.
— Запасной штурвал под сидением, — пояснил Надир.
Фрэнк настроил штурвал, тронул управление, машина слушалась, кивнул модификанту, мол все в порядке.
Надир расслабился, откинулся на спинку кресла, закрыл глаза.
Фрэнк остался в одиночестве. Машина, полет, синее небо и никого на многие десятки километров. Он покосился в сторону Надира, модификант, казалось, дремал, по крайней мере, не шевелился. Фрэнк покачал головой — с Надиром всегда не поймешь, то ли спит, то ли притворяется.
До авиабазы на острове, где Фрэнк планировал дозаправиться, оставалось уже совсем немного. Он глянул на часы, прикидывая, что лучше сделать: переночевать на острове или продолжать путь. Время приближалось к вечеру, облака под ними заполыхали розовым. Внезапно машину тряхнуло, сначала легонько, потом сильнее, еще раз и еще. В кабину ворвался голос диспетчера с острова.